Такая суровая нежность, какая может быть только между грубоватым мужчиной и мягкой женщиной. Папа с виду и с подчиненными очень грозным, но на деле…бесконечно нежный со своими девочками. Но не с мальчиками…Миша, мой младший брат, хоть и любимый, но воспитывался без соплей на ветру, пусть папа и сам сознавался, что всех своих детей он любит больной любовью. А в плане единственной дочери маразм слегка крепчал.

Мы вообще выросли в своеобразной семье. Старший сын отца (Рустам) рожден от первой жены мэра Белова (это такая долгая и болезненная история без любви в основе, что я вообще о ней знаю лишь по верхам и то подслушав от работников отца), мы с Мишей от второй жены, и так вышло, что жена Рустама забеременела практически одновременно с моей мамой, вот и получилось, что все дети (непосредственно дети и внуки моего папы) росли вместе и остались очень близки, даже несмотря на то, что сейчас жизнь у каждого закрутилась немного в разных руслах, а мой горячо любимый младший брат уехал покорять столичный Военный институт.

Я даже не буду пытаться объяснить, сколько людей собирается на семейных вечерах. У нас для этого есть огромный садовый раскладной стол. И то скоро придется докупать что-то…это уже совсем другая история.

Наша главная проблема пока что: нежелание отца свыкнуться с тем, что нужно себя поберечь. Нужно думать о своем здоровье. Он думает о том, что очень скоро передаст свою власть моему старшему брату, и я нисколько не сомневаюсь, что Рустам оправдает все надежды. Это же Рус, моя еще одна нерушимая скала и главный боец со всеми парнями, которые просто пытались (или помыслили пытаться) за мной поухаживать. Он прет как танк напролом, и он — почти что точная копия моего отца.

С папой они всегда работали и работают сообща.

Я внимательно рассматриваю свои родителей и расплываюсь в улыбке.

—Малыш, доброе утро, — он переводит ясный взгляд на меня, подходит и целует в лоб.

—Привет, пап, — улыбаюсь и склоняю голову набок, а вот отец не спешит отходить. Он приподнимает мое лицо за подбородок и очень внимательно всматривается в меня, а потом слегка хмурится.

—Ты себя нормально чувствуешь? — серьезно спрашивает, а я теряюсь. Масла в огонь подливает мама.

—Я то же самое спрашиваю, сегодня вообще бледнее стенки, Саш. Может хоть ты добьешься, — мама подходит и тоже хмурится. Я себя от этого крайне паршиво чувствую. Совершенно. Так врать противно, но я не решаюсь сказать правду, мне надо перебороть свой главный бой, а потом уже хвалиться.

—Мам, пап, да нормально все, просто очень много новых предметов.

Папа кивает, а потом заявляет:

—Имена преподавателей и названия предметов, — палец нетерпеливо стучит по столу, а у меня по спине скатывается ужас…

Ну да. Анатомия, Гистология…никак не Международное право.

—Пап, — я уже строго смотрю на родителя, но он настроен слишком решительно, чтобы сдаться. Это очень плохо. —Я не нуждаюсь в сторонней помощи, и все учу сама, — а мысленно проговариваю «даже по двум специальностям».

Папа откидывается на стуле и смотрит на меня сейчас подозрительно, словно пытается сосчитать ложь. Он или от природы очень четко читает лица и жесты, или с возрастом стал опытнее, но вот я от природы в мать в плане вранья. Сколько ни пытайся — все мимо, небось в старости будет тот же компот.

—Уверена? — он упирается ладонями в стол и не моргает, пока я теряюсь с ответами, что вращаются в голове калейдоскопом.

—Пап, ты лучший, но я сама, — пытаюсь придать и голосу, и лицу больше уверенности, а следом переключаюсь на завтрак.

—Ладно…— задумчиво тянет, но еще некоторое время я чувствую внимательный взгляд на себе.