—Будете.

Шустро поднимаюсь, ощущая, как меня скрупулезно рассматривают. Так и прожигает спину внимательный взгляд, словно лазером проходится. Внутри все переворачивается, я быстрее шагаю к двери и хватаюсь за ручку, будто бы за мной гонятся волки.

—Ты зайдешь еще, кудряшка? — уставший голос догоняет меня, ударяясь в лопатки.

—Разумеется, как и к остальным больным, порученным мне, — строго отвечаю и выхожу из палаты, четко осознавая, что мои руки дрожат, а щеки…ну явно градусов тридцать девять с половиной. Практически сорок…Я горю до самого дома, и никак не могу забыть своего первого официального подопечного. Мой краш-тест.

4. Глава 3

ГЛАВА 3

ИСАЕВ

Весь день ко мне кто-то заходит, кто-то звонит, кто-то назойливо напоминает о себе, а я только и делаю, что в ожидании сижу и вечно разочаровываюсь, когда в палату заходит не Кудряшка Яна. Аж во рту пересыхает, стоит только вспомнить ее.

Никогда таких не видел. Вот вообще никогда. Боль в грудной клетке да в глазе мешает мыслить, но я все равно выхожу на дорожку размышлений о ней. Врачи без остановки говорят, что мне надо будет полежать, понаблюдаться. Если бы мне раньше сказали, что я не захочу из больнички выходить, я бы заржал в голосину. Но сейчас я готов тут прописаться, только чтобы поближе узнать Яночку.

Я больницы на дух не переношу, для меня спорт и моя служба — это самое главное, и такие царапины вроде как даже серьезными не считаю. Раньше что ни случись, до последнего тянул, мать дома лечила.

А синяки и подбитые глаза у меня вообще нормальная тема была, каждый раз после сборов приходил разукрашенный. В целом, это моя стабильная ситуация, которая в этот раз немного вышла из-под контроля…

Когда в палату заходит взрослая и грозная женщина, я вообще в осадок выпадаю. Да какого хера? Где Облачко? Сжав челюсть, лежу и помалкиваю, испытывая ни с чем не сравнимый гнев. Задолбало! Полдня сижу жду, сколько ждать еще? Нормально вообще?

—О, Исаев, ну выглядишь получше, конечно, — она проходит, приносит какие-то лекарства. Да куда ж столько? Мне уже лучше, я почти готов бегать. Завтра буду готов и пойду на пробежку. Вот так и имел я всех в виду.

—Здрасти…— посматриваю на бейдж и читаю «Любовь Ивановна, старшая сестра».— Любовь, спасет мир, Ивановна, — на лице отображается лениво-соблазнительная улыбка. —Скажите, пожалуйста, а Яну сегодня ждать?

Старшая медсестра переводит на меня подозрительный взгляд, и сама расплывается в улыбке Гринча. А потом достает ручку, что-то помечает в бумагах и кладет их на тумбочку.

—Ах ты ж подлиза, оказывается. Что, понравилась твоя спасительница? — она упирается бедром в столик и складывает руки замком перед собой.

Спасительница? В смысле? И пока я пытаюсь собрать мозги до кучи, эта прекрасная женщина в белом помогает мне. Хвала небесам!

—Четвертая отрицательная. Поделилась с тобой наша Яночка, теперь ты вон какой румяный персик, — ухмыляется, пока я перевариваю.

Кровью поделилась, значит. Вау. Это, блять, мне сейчас сносит башку окончательно. Я прикидываю уйму вариантов, как бы ее отблагодарить, но все они упираются в то, что я лежу тут овощем и принимаю капельницы, будь они неладны!

По вене вместе с особым трепетом от того, что теперь у меня внутри частичка Кудрявого облачка, пускается еще и странная злость на собственное бессилие. Да все, подлатали и ладно! Хер ли мне тут лежать? Сколько можно? Глотаю поглубже воздух и сразу хмурюсь…Ну да…вот столько, пока не пройдет, наверное. Да посрать!

Особое волнение локализируется внизу, ударяя импульсы возбуждения совсем не туда, куда сейчас очень надо. А надо в мозг! Он у меня вообще раскалывается. В голове же одна Яна стоп-кадрами гуляет, мелькает и мелькает, аж все кружится.