– Поднимем чаши о здравии литовского государя! – предложил он.

Обед состоялся торжественный с торжественными речами и заверениями. А на следующий день послы литовские стали настаивать на встрече с Великой княгиней и её дочерью по вопросу сватовства.

Им было вежливо сказано, что для этих переговоров время ещё не наступило, что наперво надо решить вопрос о дружбе и о владении землёй. Переговоры продвигались очень трудно. Каждая сторона отстаивала свои земли, доказывая свою власть над ними. Прошла неделя. Ежедневно приходили послы Александра на государев двор для переговоров о разделе между княжествами Литовским и Московским городов Смоленщины и Вязьмы. Наконец, согласились на том, что Вязьма отходит целиком со всеми пригородами и волостями Великому князю московскому. Зашли споры о городах Мосальске, Мещёвске и Любутске. Литовские послы долго не соглашались писать в договоре эти города на стороне Москвы, но, в конце концов, согласились, оставив только Любутск за Литвой. Были оговорены рубежи с Новгородом, Псковом. Но вот, наконец, со всеми этими делами было покончено.

– Кончили все споры мирно и полюбовно, поделили между собой все наши рубежи, теперь можно поговорить и о сватовстве, – произнёс пан Станислав с облегчением.

Принял Иван Васильевич послов великого князя литовского у себя с верительными грамотами, в которых писалось:

«Мы, Александр, божьей милостью Великий князь литовский, ныне приняли в согласии и приязни докончание о рубежах, о взаимопомощи, о хождении наших купцов в Москву и обратно без препон и зацепок, о дружбе и хотим ещё лепшего с тобой пожитья, ежели будет на то божья воля. Прошу дать за нас дочку свою, дабы в вечной приязни и в кровном союзе с тобой были ныне и навеки».

Зачитали всё это. Литовские послы посмотрели на московского государя, ожидая ответ.

– И мы хотим того же с вашим государством, – отозвался Иван Васильевич, – приглашаю вас к себе на вечернюю трапезу.

С утра послы были уже у Великого князя Ивана Васильевича, где был составлен текст договора. По его настоянию туда было включено условие: «великой княжны Елены Ивановны к рымскому закону не нудить и не неволить в греческом законе». После согласия послов на эту приписку Иван Васильевич объявил:

– Если литовская сторона согласна со всеми условиями договора, то завтра будьте у Великой княгини, там же и княжну Алёну увидите. Как увидите, то на другой день и обручение совершим.

Послы, по дороге продолжая всё ещё обсуждать условия договора, делясь своими соображениями и впечатлениями, удалились к себе на подворье.

А на другой день шестого февраля литовские послы прибыли в Набережную палату, где Великая княгиня принимала обычно послов. Княжна Елена была тут же, стояла подле матери.

Пан Станислав как глава посольства передал ей поклон от Великого князя литовского Александра и подарки, им приготовленные. Щёки Алёны пылали от волнения. Всё это время, что шли переговоры с литовскими послами, она знала, что наступит этот миг, когда будет решаться её судьба. К этому готовили её и отец, и мать. До её сознания плохо доходила серьёзность всего происходящего. Постоянно гуляла в голове мысль: «Да, когда это всё ещё свершится?» Будничная жизнь текла своим чередом.

И вот момент настал, она здесь в зале, рядом сидит отец. Чуть повернув голову, уголками глаз она глянула на него. Его худощавая высокая фигура была облачена в богатую золотом обшитую одежду, усеянную жемчугом и драгоценными каменьями. Такую одежду он одевал в особо торжественных случаях. Она заметила, что отец тоже взволнован. Его узкие губы были плотно сжаты и чуть вздрагивали. На его фоне фигура, сидевшей рядом с ним матери, казалась ещё меньше и круглее, чем обычно. В глазах матери стояли слёзы, которые она пыталась скрыть. Алёна понимала, что этот обряд, это таинство, которое произойдёт здесь, разлучит их навсегда. Возможно, её увезут, и она больше никогда не увидит своих родителей.