Я с вызовом смотрю на Кайла, стараясь скрыть дрожь в коленях.

– Не подходи! ― кричу я, но рев водопада заглушает мой голос.

Кайл качает головой, хмурится и идет в мою сторону.

– Стой! Если ты сделаешь еще шаг, клянусь, я прыгну! ― кричу я изо всех сил.

И в этот момент земля уходит у меня из-под ног. Огромный валун, на котором я стою, начинает оседать. Прежде чем я успеваю перепрыгнуть на другой, опора подо мной исчезает, увлекая меня в пустоту.

– А-а-а!

Я держусь за ограду, но в момент падения валуна я теряю равновесие, и моя правая рука срывается с нее. Я вишу на одной руке.

– Помогите! ― отчаянно кричу я, но за ревом бурлящего потока не слышу даже собственного голоса.

Где Кайл? Я не вижу ничего, кроме воды и камней под ногами. Легкие мои, судя по всему, вот-вот откажут, поэтому я закрываю глаза и молюсь.

Я думаю о матери, которую так никогда и не увижу, и о Бекке, и оглушительный вопль начинает подниматься из глубин моего естества, и я уже готова разрыдаться, как вдруг кто-то хватает меня за руку, и я чувствую, что меня поднимают вверх. Смотрю на Кайла. Его глаза полны ужаса и смятения, но в них столько жизни, что в них даже больно смотреть.

– Хватайся! ― кричит он.

Я цепляюсь свободной рукой за его руку. Кайл затаскивает меня на край обрыва и усаживает на твердую землю. Ухватившись за ограждение, поднимается на ноги сам.

– Так, ладно, давай выбираться отсюда.

Он помогает мне встать, подталкивает к дальней от водопада стороне утеса. Там я, задыхаясь, падаю на землю лицом вверх.

Кайл опускается рядом со мной. Я смеюсь и плачу одновременно. Кайл тяжело дышит.

Когда мое дыхание более-менее приходит в норму, а сердце перестает колотиться как бешеное (спасибо, волшебные таблетки), я поворачиваюсь к нему. Его взгляд устремлен в облака, подбородок трясется. Я хочу помочь ему, поговорить с ним о Ноа, о том, что произошло, сказать ему, что жизнь ― это не увеселительная прогулка, но в ней есть свои приятные моменты и что многие люди отдали бы все, чтобы оказаться на его месте, иметь родителей, иметь кого-то, кто действительно заботится о тебе. Но после того перформанса, что я устроила на обрыве, я сомневаюсь, что я именно тот человек, с кем ему хочется обменяться хоть парой слов, не говоря уже о том, чтобы излить душу.

Кайл садится и начинает растирать колено. Молчит, качает головой и смотрит вдаль.

Я опускаюсь на землю рядом с ним. В сложившихся обстоятельствах упоминание о Ноа может оказаться крайне неудачной идеей, поэтому я произношу самым успокаивающим голосом, на какой только способна:

– Хочешь поговорить об этом?

Его глаза, серо-голубые, как река Теннесси в пасмурный день, пронзают меня насквозь.

– Ладно, я поняла, ты не хочешь со мной разговаривать, но в таком случае ты не оставляешь мне выбора. С этого момента я буду присматривать за тобой.

Он стискивает челюсти так сильно, что это видно невооруженным глазом. Но лучше сердиться, чем дуться.

– С этого момента и до тех пор, пока ты не решишь поговорить со мной.

– Ты ― гребаный кошмар, ты это знаешь? ― шипит он.

Обидно, ничего не попишешь. Его слова на краткий миг напоминают мне, что, возможно, я была кошмаром и для моей матери.

Он поднимается на ноги и смотрит на меня сверху вниз, как великан на мошку, которая все кусается и кусается.

– Что ты от меня хочешь?

Некоторые из вариантов ответа, немедленно пришедшие мне на ум, заставляют меня краснеть, но их я не озвучиваю. Вместо этого я тоже встаю. Тяну время. Он в отчаянии, и я лихорадочно пытаюсь найти решение, нечто, что остановит его от причинения вреда самому себе. И вот так, ни с того ни с сего, мне приходит в голову самая дикая и гениальная идея.