— Я сейчас, только отблагодарю Угу.

Пролез между жердинами и пошёл по загону, огибая притихших стригалей. Двое стражников последовали за господином.

Девка поднесла сидящему на досках батраку глиняный кувшин. Он сделал несколько больших глотков, остатки воды вылил на голову. Заметив Бертола, поднялся на ноги.

Понаблюдать за ними помешала тётка Рула. Она бесшумно подошла к Дирмуту сзади, схватила его за плечи и резко повернула к себе лицом.

— Вырос-то как! — И сгребла Дирмута в охапку.

Сегодня её объятия показались ему особенно фамильярными. От влажных поцелуев в обе щеки затошнило. Дирмут высвободился и отступил на пару шагов. От тётки разило ядрёным потом и чем-то приторно сладким. Конский пот пахнет намного приятнее. Две плотные повязки крест-накрест обхватывали её лоб, затылок и подбородок. Такими повязками нередко заменяли чепцы простолюдинки, постоянно занятые какой-то работой, — волосы не мешают, чепец не слетает. Но Дирмут не видел, чтобы тётка Рула кашеварила или промывала руно. Взгляд перекочевал с её головы на платье. Справа и слева, на уровне сосков, проступали пятна непонятного происхождения.

Рула приложила ладони к грудям:

— Это молоко. Как услышу плач младенца, так и теку. — Кивком указала в сторону. — А там мамки с мальцами.

С трудом сдерживая брезгливую гримасу, Дирмут оттянул от себя ткань куртки, проверяя, нет ли молочных отметин.

Увидев кого-то за его спиной, тётка раскинула руки:

— Дай-ка я тебя обниму. — И прижала к себе Бертола.

— Нам пора, — проговорил он, отклоняясь назад. — Мама уже волнуется.

Тётка чмокнула его в нос:

— Позвала бы вас в гости, да стыдно. Вы ведь к роскоши привыкшие.

Неожиданно для себя Дирмут проговорил:

— А ты позови. — Посмотрел на брата. — Пойдём?

Тот пожал плечами:

— Пойдём. Только ненадолго.

Дирмут кивнул тётке:

— Показывай, где ты живёшь.

Она стояла с таким видом, будто наступила на гадюку и боялась двинуться с места.

— Или ты от нас что-то скрываешь? — спросил Дирмут.

Тётка Рула выдавила улыбку:

— Ничего я не скрываю. Ну идёмте.

И побрела вокруг овчарни, теребя передник. Братья и стражники последовали за ней.

— Рула, ты куда? — окликнул её муж.

Она вяло махнула рукой:

— Скоро буду.

6. ~ 6 ~

За изгородями зеленели грядки и цвели сады. Поодаль стояли сараи и лачуги под крышами из соломы или тростника. Стены сделаны из смеси глины, хвороста и навоза. В оконных проёмах мутные бычьи пузыри. Дворы находились с обратной стороны построек и не просматривались с дорожки, по которой шли братья. Дирмут неотрывно глядел тётке в спину, силясь понять, почему она ведёт их огородами.

— Зачем мы идём к ней? — прошептал Бертол.

— Ты читал «Сказания о грешном городе»?

— Нет.

— Там много историй. Мне запомнилась история об одном мужике. Он сидел на улице и с утра до ночи жаловался на судьбу. Все, кто жил там, помогали ему деньгами, одеждой, едой. Потом он перебирался на другую улицу. Так обошёл весь город.

— И стал богачом?

— Нет. Он пришёл на улицу, с которой начал. Его прогнали. И со второй улицы прогнали. И с третьей. Тогда он на все сбережения купил пиво, подсыпал в него крысиный яд и выкатил бочки на площадь.

Бертол с ошеломлённым видом уставился на Дирмута:

— Думаешь, тётка ждёт, что мы дадим ей денег?

— Не знаю.

— Не станет же она травить нас, если мы не дадим.

— Я до конца не понял смысла истории. Потом перечитаю. Просто тётка почему-то напомнила мне того мужика.

Рула оглянулась:

— С утра, наверное, на овчарне торчите? Оголодали? — Вытащила из кармана передника медовый пряник. — Возьмите, погрызите.

Дирмут инстинктивно спрятал руки за спину:

— Я не ем сладкого.