– Знаю, – Рурх нетерпеливо бьёт хвостом.

– Я быстро.

Спешившись, я первым делом подхожу к Солту. Он что-то активно обсуждает с пассажиром Баюна. Дёргаю Тара за плечо и бью в рожу едва оборачивается.

– Чтоб тебя хаос пожрал, харнут!

– Я тоже рад тебя видеть, брат, – Солт отирает рукавом кровь с разбитой губы и умудряется при этом скривиться в своей наглой усмешке.

– Бестия тебе брат! Какого тхара?!

– Это ты у него спроси, – Солт кивает на оборванца ростом примерно мне по плечо. Явно житель улиц.

Привет из прошлого, все ясно… Тархан неровно дышит к беспризорникам и вместе с Баюном ежемесячно отчисляет из своих стипендий на содержание Дома матушки Урус.

– Мы за кристаллами Аутана! Мы всегда туда плаваем. Хорошо идут, – нахохлившись, мальчишка бычит хмурый взгляд. Тархан, размахнувшись от души, отвешивает ему подзатыльник.

– Я тебе сколько раз говорил! Ты ж самый взрослый! А мозгов?

– Как вы все меня бесите, а! Ещё и на ковер завтра за вас. – Слышать про мозги и взрослость от Тара настолько смешно, что даже злость на время отступает.

Усталость, обещанная учебником, безразличием и апатией затягивает разум. Отворачиваюсь и бреду к Рурху, едва переставляя ноги. Тхар! Как в седло-то залезть теперь. Я б такой, что упал прям тут и проспал сутки-двое.

Рурх все активнее таранит сознание нетерпением. Ему надо лететь.

С трудом взобравшись на шипастую спину по поставленному крылу, нахожу взглядом Ису:

– Вернуться на базу. Всем троим и без неожиданных залетов по дороге куда-то еще. Это приказ.

Она сдержанно кивает. Мадина с трудом поднимает голову со спины своего дракона. Взгляд мутный, как у не спавшей неделю минимум.

– Солт! Прикрываешь Мадишку. Она еле держится.

Не успеваю даже крепежи затянуть, как Рурх взлетает. Хватаюсь за гребни на голове, чтобы не мотало, как мешок дерьма в горной реке.

– На базу, Рурх.

– Рурх, куда! База в другой стороне, тхар.

Странное нетерпение внутри печёт почти так же сильно, как прикосновение бестии… Мы же её выжгли, я знаю точно. Это что-то другое. Что-то мне незнакомое.

Внезапно дракон пикирует вниз, делает кольцо и разворачивается в противоположную от намеченного курса сторону. По его каменистой чешуе дрожью катится волна радостного возбуждения. Я сначала списывал все на период гона, раскатанный вторжением и слиянием, не сразу поняв в чём дело, но теперь… Рурх никогда не был сумасбродом. Даже в такие периоды сначала выполнял просьбы и только потом пускался в погоню за самками…

– Тхар, Рурх. Нет! Домой, нам надо домой! – но он вообще не обращает внимания. Я знаю, что слышит и намеренно игнорирует. Злость на него, на Солта, на себя – всё это многократно усиленное отголосками битвы и отравой бестии рвёт меня изнутри.

Я ударяю шпорами по драконьим бокам, там, где чешуя сходится пластинами в стык. Он недовольно ревёт от боли, морщусь, получив свою порцию по связи. Вообще, мы такое не практикуем, но сейчас я зол настолько, что не могу с собой справиться. Понимаю умом, что часть этой злобы не моя. В крови всё ещё бурлит остаточный след хаоса. Тьма подпитывает худшее во мне. И я не могу её побороть.

И это ещё больше злит! Ненавижу быть слабым.

Рурх поднимается выше, набирая скорость. Его боль, волнение и азарт текут в меня горной рекой, топят, как внезапно накатившая на камни волна, бьёт под дых. Я сиплю, хватая ртом разреженный воздух.

Нельзя глубоко впускать в себя дракона.

Пункт из правил никогда не казался таким понятным, как сейчас.

Мы так высоко над облаками, что я начинаю коченеть от холода и костюм уже не защищает кожу. Как если бы намертво примёрз. Дракону с его каменной чешуёй наплевать на холод. Но я-то, тхар, некаменный!