– Вы упрямы, мисс Варгас, – его голос звучал как скрежет металла. – Но даже время можно сломать.

Он щелкнул пальцами, и комната рассыпалась. Кира провалилась в зеркальный лабиринт.

Стены были из полированной стали, отражающей не её, а чужие жизни: Лена в детстве, смеющаяся на качелях; Оливер, пишущий уравнения на стекле; мужчина в смокинге, исчезающий в тумане. Воздух гудел, как трансформатор, а под ногами хлюпала жидкость цвета ржавчины.

– Иди на голос, – прошелестело из глубины. Это звучало как Лена, но слова были перевернуты, будто запись, запущенная задом наперед.

Лабиринт вел её к центру – круглой комнате с алтарем из часовых механизмов. Над ним парил шар из черного стекла, испещренный трещинами. Внутри что-то пульсировало.

– Сердце Эона, – сказала Лена.

Она стояла за алтарем, в форме горничной, но её лицо было мозаикой из осколков зеркал. В одном – её глаза в 15 лет, в другом – пустота, в третьем – лицо Киры.

– Он не отель, – Лена коснулась шара, и трещины засветились кровавым. – Он паразит. Присосался к разлому во времени. Кормится теми, кто боится умереть.

Кира подняла осколок часов Оливера:

– Почему ты не предупредила меня?

– Потому что ты не поверила бы. Как я не поверила ему, – Лена указала на тень за алтарем.

Из мрака вышел Оливер. Вернее, его оболочка. Кожа была прозрачной, сквозь неё виднелись шестеренки, а в груди тикали часы с датой «29 февраля 2040».

– Хранители – это те, кто согласился стать частью системы, – сказал он без эмоций. – Я должен был заманить тебя в ловушку. Но ты сломала сценарий.

***

Шар треснул громче. Из щелей выползли тени – гости, исчезнувшие за век. Они тянулись к Кире, шепча даты своих смертей.

– Разбей сердце! – крикнула Лена, но её голос заглушил рёв Блэквуда, материализовавшегося из стен.

Консьерж был теперь гигантом из часовых пружин и лезвий. Его рука взметнулась, чтобы схватить Киру, но она вонзила осколок Оливеровых часов в шар.

Мир взорвался белым светом.

***

Кира очнулась в лобби. Отель «Эон» дышал хрипло – стены покрылись паутиной трещин, в бассейне вода превратилась в смолу. Гости метались, их лица расплывались, как свечной воск.

– Ты убила его, – Артур Блэквуд стоял на коленях, его костюм рассыпался в пыль. – Но без Эона ты исчезнешь. Все исчезнут.

– Исчезнуть лучше, чем быть вашей батарейкой, – Кира вырвала из его руки ключ №13.

***

Лена, собрав остатки лица, прошептала:

– Беги, пока он не переродился. Двери открыты на минуту.

Кира бросилась к выходу. За спиной отель рухнул в черную дыру, затягивая Блэквуда и гостей. Но на тротуаре её ждал таксист с глазами-часами:

– Куда, мисс? В 2027-й… или в 1999-й?

***

Нью-Йорк встретил Киру тишиной. Не той, что давит гулом метро или криками таксистов, а неестественной, словно мир замер в ожидании. Небо над Манхэттеном трещало по швам – в разрывах облаков мерцали чужие города, эпохи, лица. Отель «Эон» рухнул, но его смерть рождала новые разломы в пространстве и времени.

Таксист с глазами-часами ждал, улыбаясь щелью рта.

– Решай, мисс. Время дорого.

Кира сжала ключ №13. Его зубцы впились в ладонь, напоминая: «Ты часть системы теперь». Внутри металла пульсировал тусклый свет – последние капли времени, выжатые из «Эона».

– В 2027-й, – прошептала она.

Машина рванула сквозь туннель из зеркал. В отражениях мелькали версии её жизни: Кира в платье 1920-х, подающая чай Блэквуду; Кира-старуха, наблюдающая за апокалипсисом 2077-го; Кира-ребёнок, тонущая в бассейне с чёрной водой.

– Остановитесь! – крикнула она, когда в зеркале появилась Лена. Настоящая. С живыми глазами.

Таксист хрипло засмеялся: