В детский сад я не ходила. До пяти лет мною занимались няни, а после я начала посещать подготовительный класс частной гимназии, где уже вместе с другими детьми в игровой форме постигала премудрости чтения и письма, танцевала, рисовала, пела, и произносила свои первые фразы на английском и испанском языках. Отец, при всей его занятости, тоже старался помочь мне познать окружающий мир, и с этой целью мы путешествовали, как по России, так и за границу. По выходным выезжали в конно-спортивный клуб, где Лев Тимофеевич гарцевал на ахалтекинских и фризских жеребцах, а я каталась на смирных мохнатых пони. Бывали и в тире, и в боулинге, и в гольф-клубе, и даже в подпольном казино, где казалось бы детям совсем не место. А временами отец брал меня с собой в офис, и пока сам был занят документами и телефонными разговорами, я сидела на безупречно чистом ковролине перед панорамным окном одного из небоскрёбов Москва-сити, глядя на кажущиеся крошечными далеко внизу автомобили и человеческие фигурки.

Но больше всего мне нравились наши редкие совместные вечера дома, когда мы, обложившись сладостями, смотрели какой-нибудь диснеевский фильм, или просто сидели в саду под яблонями, слушая пение птиц, разговаривая обо всём на свете… И пусть Льва Тимофеевича Кошурина вряд ли можно было назвать положительным человеком в общепринятом смысле этого слова, и я старалась лишний раз не думать о том, какими способами родитель добился своего положения и заработал своё состояние, но отцом для меня он был хорошим.

Ничего этого я Юзефу, конечно, не рассказала. Мал он был ещё для того, чтобы слушать про скоротечные отцовские связи с юными красотками из модельных агентств, побочным эффектом одной из которых я и являлась, как ни унизительно это признавать.

– В общем, одна я никогда никуда не ходила, но зато, когда мне исполнилось тринадцать лет, папа снял родительский контроль с моего компьютера и телефона.

Во взгляде внимательно слушающего меня Юзефа промелькнуло что-то похожее на превосходство.

– Это типа детский режим? А мне такое никогда и не ставили.

Я развела руками.

– Ну, может быть, это потому, что ты мальчик? А вот меня папа старался ограждать от всякого такого… слишком взрослого. Но в мой тринадцатый день рождения сказал, что теперь я уже сама могу определять для себя границы дозволенного, поэтому вот мне ещё один подарок. И снял все ограничения.

– И что ты тогда сделала?

Я хмыкнула:

– Да уж не полезла смотреть всё то, чего папа так боялся. Порнуху там или кровь-кишки-распидора…

Тут я прикусила язык и испуганно вытаращила глаза. Совсем забыла что разговариваю с ребёнком! С племянником Муртазавра! Слышал бы он – не посмотрел бы наверно, что я хозяйская дочка…

Но Юзеф не смутился. В его глазах заплясали бесенята, и он ответил мемом на мем:

– Мясо, матюки, убийства, и голые сиськи!

Секунду мы молча смотрели друг на друга, потом расхохотались в голос. И на этот раз я даже не удивилась тому, насколько легко и естественно у меня это получается в компании Юзефа.

В конце аллеи показалась плечистая фигура Муртазавра, пристально глядящего в нашу сторону, но я не обратила на это внимания, а, отсмеявшись, продолжила рассказ:

– Короче, плевать мне было на голые сиськи, мясо и матюки. Я полезла искать форум диггеров!

– Диггеров? – удивился Юзеф, – Это чуваки, которые лазят под землёй?

– И чувихи! Так вот, я как раз мечтала стать такой чувихой, которая лазит под землёй. А точнее, в метро. Догадываешься, почему?

– Ты прочитала книгу?

Я кивнула,решив умолчать о том, что читать тогда ещё не любила и вообще считала это занятием для душнил. Но я прошла игру по книге. Потом вторую. Потом третью. Несколько дней ходила под впечатлением, пыталась найти другие игры, похожие по атмосфере на серию "Метро", не преуспела в этом, и только тогда – от безысходности – взялась за чтение. В своё оправдание могу сказать лишь, что книги понравились мне даже больше игр. И появилась у меня тогда заветная мечта – стать отвязной исследовательницей подземных глубин.