Пеги, выслушав меня, хитро усмехнулась в ответ. Оказалось, что она хоть и числится моей камеристкой, ввиду нехватки педагогов преподает этикет в младших группах. Отсюда и навык рассказывать интересно, чтобы десятилетки, впервые поступившие на обучение, сидели смирно, слушали и запоминали. Я хмыкнула и сделала вид, что поверила. А сама сделала себе зарубку в памяти. Кажется, у моей компаньонки были свои секреты. Потому что, насколько я поняла из слов девушки, они с Карой прибыли в Институт недавно, к началу учебного года. Следовательно, выработать столь полезный навык так быстро Пеги попросту бы не успела. А значит, налицо еще одна тайна. В этом месте я чуть не скривилась. По-моему, у меня уже появилась аллергия на загадки и секреты.

В закутке за ширмой сложно было определить время. Горели светильники. Обучение двигалось споро, с теорией проблем у меня не возникало. В своем мире я привыкла к очень большим объемам информации, и хоть в этом случае уже тошнило от всяких светлостей и сиятельств, я прилежно все запоминала. Но кроме сухой теории, мне настоятельно требовалась практика. Как вести себя за столом, как ходить и многое другое. Загвоздка была в том, что Пеги боялась разрешать мне вставать, опасаясь, что если ко мне снова наведается глава проверяющей комиссии или даже заглянет кто-то из инспекторов, то я не успею улечься обратно и возникнут нежелательные вопросы и подозрения. И в итоге было решено, что практиковаться мы будем ночью, после того как проверяющие наконец-то улягутся в отведенном для них флигеле спать.

Это было нехорошее, неудачное, вынужденное решение. Понятно, что если не выспимся, то наутро будем клевать носом. И если для меня после якобы травмы и болезни это было бы нормой, то Пеги еще и преподает, ей сонная рассеянность категорически не рекомендуется. В свое оправдание мы решили сказать всем любопытным, что мне ночью было нехорошо, и Пеги пришлось сидеть у моей кровати. Мол, потому у обеих и такой бледный вид. Кто бы знал, что оправдание не потребуется, а выйти из комнаты в новую жизнь мне придется гораздо раньше, чем я планировала. Что в наши планы вмешается сама судьба.

Не знаю, как Пеги определяла время, но в какой-то момент она прекратила говорить и немного хрипло сообщила мне, что нужно сделать перерыв в занятиях, чтобы она могла сходить на ужин. Заодно и мне принести что-то поесть.

Проводив взглядом компаньонку, я улеглась поудобнее, натянула одеяло повыше, все-таки в комнате было ощутимо холодно, наверное, температура не поднималась выше шестнадцати-семнадцати градусов, и снова принялась перебирать в уме, что я могу сделать, чтобы вернуть Институту былое величие и, тем самым обеспечить себе безопасное убежище. Но спустя всего минут десять Пеги вернулась, с самым безумным видом влетев в комнату и едва не сшибив ширму:

— Кара, беда! Убили его светлость герцога Бардольфа!

В первый момент я попросту оторопела. Все умные мысли из головы будто выдуло сквозняком. Не зная, радоваться мне, что избавилась от опасного проверяющего, или печалиться, потому что все вокруг запуталось окончательно и выход остался только один, бежать, я села в кровати и потрясенно выдохнула:

— Как?

И получила в ответ просто потрясающее:

— Кашей по голове…

Как удар кашей может убить? Отравить, я еще понимаю. Не заржала я только по одной причине: в голове сразу же мелькнула совершенно безумная, дурная мысль, которую я и озвучила без всякой задней мысли:

— Повар ее что, из топора сварил?

— Как можно из топора? — неожиданно возмутился чуть надтреснутый, но донельзя надменный женский голос. — Каша сварена была как положено: из воды и крупы, с добавлением соли. А его светлость почему-то обвинил Бетти в воровстве!..