Стоя на пороге в одних трусах, Вадим не без любопытства разглядывал приятеля. Выглядел Череп так, словно не мылся с неделю. Заплывшие глаза, под глазами черные мешки – не иначе пил, сволочь, беспробудно. И не вызывал ни сочувствия, ни желания приглашать его в квартиру, более того, Вадим испытал внезапную гадливость.

– Ты это, – Череп говорил хрипло, невнятно, – к Кольцову не ходи больше, понял?

Вадим ничего не ответил. Он боролся с желанием захлопнуть дверь.

– Ну вот… Я узнал кое-то… Он же, Гаргарот этот сраный, вообще… Это не кошек к крестам прибивать! – истерически зашептал Череп; его глаза в черных кругах все бегали и бегали, стараясь уловить взгляд Вадима, но тот смотрел скучающе куда-то вбок, словно и не видел товарища.

– Мне Сильвер рассказал… Ну я не поверил, сука… Что они… Он же раньше тоже из наших был, Сильвер-то… По кладбищам с посохом шастал, силу, типа, у мертвых крал. А потом познакомился с Гаргаротом – и все… Ну помнишь, он пропал тогда? Мы все думали, спекся, мол, Сильвер, попался на плане и сидит уже на казённых харчах? Помнишь?

– Тебе что нужно, Виталик? – скучающе спросил Вадим.

Череп отпрянул от него и даже поднял руки ладонями вперед.

– Ах, падло… Обработал он тебя, да? Слушай, Хазредыч, не ходи к нему! Знаешь где Сильвер был все это время, знаешь? – он почти кричал, – в психушке, в Ленивом переулке сидел. Они его отпустили, к маме… на поруки. Вот только все, хана Андрюхе. Он совсем неживой. Я у него был с недельку тому, до сих пор отойти не могу. Он мне все рассказал про этого Гаргарота… Ну… – Череп нервно облизал губы и неожиданно улыбнулся, улыбка получилась жалкой, дрожащей. – Он тебе уже про вселенское благо вещал, да? А, вижу вещал… Вот и Сильверу тоже. А потом как-то… Он ему нож дал! – теперь Череп кричал, его голос отражался от стен и неприятно резал уши ржавым металлом, – нож, понимаешь? С тонким таким лезвием. На, говорит, там у меня в подвале… в подвале у него, понимаешь?.. Ты уже был у него в подвале?

– Виталик, иди в жопу, – Вадим начал было закрывать дверь, но Череп вцепился в нее тонкими, черными, в земле, пальцами.

– У него там на полу бетонном лежала девочка, Вадик. Ну, лет пяти, Сильвер говорит. И вроде как спала, но и не спала. Глаза открыты, все такое, но дышит. И ни на что не реагирует. А голова у нее на такой приступочке, типа… Только это не приступочка ни хера! Это книга! Та самая, понимаешь? А Кольцов этот, Гаргарот, он ему и говорит, иди, мол, во славу общности и «Черной книги». Перережь ей горло, потому что нужно это сделать, необходимость в этом есть Вселенская.

Ну что ты смотришь на меня как баран? Ты не понял до сих пор, да? Они там людей режут как скот! И Сильвер, Андрюха наш, он ведь, сука, не договаривает, все мямлит, мол, сбежал я, то да се… Я-то ему верю, что сбежал, но он ведь видел там что-то еще, секешь? Что-то… совсем плохое… такое, от чего у него крыша поехала! Я его и так и сяк, а он молчит, глаза черные, смотрит ими, лупает и молчит.

А я вот что думаю, Вадик… Он там не только смерть увидел. И то, что он разглядел, ему мозг выжгло как от электрошока. Ему теперь только в телик пялиться.

Вадим пожал плечами.

– Все сказал? – вяло-равнодушно протянул он. Ему было противно стоять рядом с Черепом. Он боялся, что тот коснется его своими черными пальцами или протянет руку, что в принципе одно и то же.

– Вадик… Это не шутки…

– А кто тебе сказал, что я шучу? Это ты со своим ковеном в песочницы играл. А здесь все по – взрослому. Сам виноват, Виталя. Не надо было меня с ним знакомить!

Череп устало как-то вздохнул и сразу постарел, скукожился.