– Давайте разместим Василия под нашей сценой, – сказал он. – Там полно места и для него, и для кошек. И не дует, а я принесу пенку и зимний спальник. К тому же там тепло от оборудования, и мы за ним присмотрим.

Гриша всё ещё ворчал, но Василий просиял и забормотал, что, конечно, на это он согласен и очень благодарен, а за пряники уж простите, бес попутал. А так-то он ничего плохого не хотел… Но тут Ева выгнала всех из гримёрки, потому что им с Аней надо переодеться.

Ребята и Василий прокрались за кулисами, стараясь не попасть на глаза сотрудникам театра марионеток «Мефисто», спрыгнули на землю и зашли за сцену. Тут сцена была огорожена металлическим забором, а впритык к нему стояли голубые ёлочки в кадках. На еловых лапах весело качались красные пластиковые снежинки.

Над Потайным переулком сгущались сумерки, ложились на крыши синим брюхом, но не могли опуститься ниже, потому что густая сеть гирлянд преграждала им путь: лампочки и шары разных размеров сияли белым и синим светом, и уличные фонари – оранжевым, и горели фонарики на киосках.

Из витрины ювелирного бутика «Кольетта» в темнеющий воздух лился зеркальный блеск роскоши и бриллиантов. И, отзываясь на этот световой пир, вспыхивал и гас в морозном воздухе мелкий снег, искрился и ложился под ноги.

Мимо прошёл Виктор Александрович, руководитель театра «Мефисто». Клим замер, прячась за ёлкой, там же притаился Гриша, а Василий притворился снеговиком. Но Виктор их не заметил, он пересёк переулок, огляделся, набрал код и вошёл в подъезд жилого дома. Клим выдохнул, зашёл за заборчик.

Музыка прыгала от динамика к динамику, как обезьяна с фонаря на фонарь; народ толпился у ларьков и киосков и ел как не в себя. Клим с тоской вдохнул вкусный дым, которым тянуло от киоска «Жарилы».

Мимо прошёл патрульный со стаканом кофе и здоровенным бубликом. Клим дождался, пока тот завернёт за угол, и быстро снял одну из панелей, которыми обшили низ сцены.

Коты тут же соскочили с плеч Василия и, подняв хвосты, скрылись в темноте. Бездомный примерился, встал на четвереньки и, кряхтя, полез внутрь.

Это был один из технических ходов, которые Клим заметил при монтаже сцены. На оформлении сцен фестиваля повторялся один и тот же принт – Снегурочка в кокошнике на абстрактном фоне из снежинок. Фигура была гигантская, низовые панели не очень большие, и потому на них помещалась только часть картинки, в частности лицо Снегурочки от носа до подбородка.

Панель, которую отодвинул Клим, приходилась как раз на рот фигуры, и, когда Василий в обнимку с одеялом, которое ему сунул Григорий, полез под сцену, выглядело это так, будто гигантская Снегурочка глотает бездомного. Не жуя.

– Давайте быстрее, – сказал Клим.

Василий исчез весь, потом высунулся уже головой вперёд.

– Кстати, «Жарилу» не советую, так себе у них шаурма, – сказал он. – Лучше в «Старик Кутабыч» зайди, там такие кутабы! Мне Уголёк один принёс, так я…

Караваев кивнул и быстро поставил панель на место, заглушая остаток речи, потому что возвращался патрульный. Бублик он уже почти дожевал.

– Пенку и спальник привезу через час, – сказал Клим.

Василий пробурчал что-то одобрительное.

– Слышал? Ему коты еду носят! – сказал Гриша. – Я же говорил, что он их гипнотизирует!

– Ты доволен? – спросил Клим у Гриши. – Совершил доброе дело?

– Как будто тебе его не жалко, – сказал Григорий. – И кошек. Ладно, Ева злая…

– Еве тоже жалко, она просто головой думает, – нахмурился Клим. Отчего-то слушать, как её ругают, ему было неприятно. – Всё, я за спальником, ты помоги девчонкам с расследованием.

– Каким расследованием?