– Да, но… – Клим задумался. Потом дёрнул себя за косичку. – Мотив есть, но была ли возможность? Надо выяснить его алиби.

– Вот-вот, надо, – закивала Ева. – Давай тогда, раз всё сам понимаешь.

– Что давать? – Клим захлопал глазами и прикинулся болтиком со звездчатой прорезью, который фиг закрутишь.

Ева сверкнула зелёными глазами, как майская молния на горизонте.

– Караваев, всё-таки в тебе дремлет ген суперзлодея, – уверенно сказала она. – Ты явно клонишься на сторону зла.

– Я клонюсь на сторону шаурмы! – оскорбился Клим. – Я с утра не ел. Давай я сначала перекушу, а потом мы пойдём нашего Вазгеновича Мориарти разоблачать?

– Тебе бы всё шуточки, а у «Самоцветов» все спектакли сорвались! – сказала Ева. – Костюмы им на заказ шили, так что они теперь мимо фестиваля пролетают.

– А как же похищенные пряники?

Ева сказала, что этим делом занимается младший детектив Григорий и никто лучше него сможет пройти по следу из пряничных крошек.

Клим согласился, однако своим священным правом шаурмы всё равно не был готов поступиться. «Сначала еда, потом беда» – таков был принцип Караваева. Тем более что в двадцати метрах от сцены работала кебабная «Жарила» в псевдорусском стиле, ляпота и милота: за прилавком стояли до́бры мо́лодцы в шапках по моде шестнадцатого века и в красных рубахах, шаурма называлась «за́воротень», а начинки все были родные, из средней полосы: египетские огурцы, израильская картошка и азербайджанские помидоры. Куры, наверное, были отечественные.

Клим нацелился на их инновационный заворотень под названием «Царь Жабун» – с солёными огурцами, с редиской в корейском стиле, щучьей икрой, соусом из грецких орехов, мёда и хрена.

Но поход в кебабную пришлось отложить, потому что дверь в гримёрку распахнулась и на пороге появился Григорий Алтынов.

– Божечки-кошечки! – всплеснула руками Аня. – Ты нашёл пряники?

– Лучше! – Григорий посторонился, и в гримёрку вошёл, сутулясь и робея, саженного роста мужчина в белой искусственной шубе. Снизу шуба была вымазана чем-то рыжим, вроде морковки или ржавчины. Волосы у него были всклокоченные, лицо красное, борода лохматая и какая-то пятнистая: местами белая, местами рыжая, а местами чёрная. На плечах у мужика сидели два кота – белый и чёрный, на голове была старинная сине-красная шапка-петушок с надписью «Спорт». На ногах – задубевшие от московской соли унты, когда-то модные.

– Вот, – гордо сказал Гриша. – Это Василий. Похититель моих пряников. Ну, и поедатель.

– Здрасьте, – робко поздоровался Василий, стягивая с головы шапку. – Вы уж простите…

Аня чуть со стула не упала. Закрылась веером и потрясённо уставилась на Василия.

– Обалдеть, – сказал Клим. – Как ты его нашёл?

– Пошёл за котом, на которого ты показал, – сказал Гриша. – Хорошо, что ты его увидел. Захожу в арку, а там Василий; кот к нему. Ну, я и понял, что нашёл.

– Так! – Ева чеканным шагом подошла к Василию, посмотрела снизу вверх и упёрла руки в бока. В народной рубахе с широкими рукавами она выглядела так, будто собралась пуститься в пляс. – Значит, у детей пряники воруете? Да?

Василий заморгал, задвигал бородой и как-то беспомощно поглядел на Гришу.

– Ну… виноват. Шёл, шёл и не заметил, как стянул. Руки сами по себе взяли.

– Это вы в полиции будете рассказывать! – сказала Ева.

– Не надо полиции… – испугался Василий.

– Да ладно тебе, – примирительно сказал Гриша. – Он же извинился.

– Пусть заплатит за пряники!

– Он уже заплатил. – Гриша показал горсть мелочи. Аня закатила глаза: теперь брата придётся мыть с мылом всего.

Ева сурово посмотрела на бездомного, и тот даже немного уменьшился в своём великанском росте. Конечно, вчера она объявила дело о похитителе пряников, но сделала она это от тоски по реальным расследованиям и безысходности. А тут Григорий нашёл преступника в два счёта. Не зря, значит, она ночей не спала и тренировала коллектив. Молодцы, орлы, лёгкие дела на лету щёлкают. Теперь надо быстренько записать короткий ролик о раскрытии дела. Она достала телефон, нацелила его на Василия, и бездомный засмущался. Коты на его плечах как по команде открыли жёлтые глаза и мрачно уставились на Еву.