– Мороженое!

Надела маску и кричит:

– Ближе чем на полтора метра не подходите! Собирайте людей!

Опять нас вернули к вирусу. Значит, город затоварен. В простое время – как ни проси – ничего не привезут. А теперь не отобьешься. Старикан шел обедать, а в затылок кричали:

– Колбаса! Сыр! Булочки!

Дома благоверная спросила:

– Где тебя носило? Я одна извелась, хоть собаку заводи.

– У тебя же Тихон есть. Он тебя защитит.

– Да-а-а! Защитит! Он сам норовит за Сливу, свою мать, спрятаться.

– Ужас! Полпятого! А с утра время совсем не двигалось. Только снег лепил. Пора печку топить.

Покойный уже Володя Щербаков, сосед наш, в год смерти английской принцессы Дианы начал копать картошку с 18 августа, говоря: «А сколько еще картошка прибавит, если её в земле держать? Пустяк! А возись потом с ней в грязи, когда дожди польют». И угадал. Так было несколько лет кряду.

А в вирусный год и я изо всех сил копал картошку. Успел выкопать её до 29 августа, и был этим очень горд. Ведь люди жалуются, что им некогда заниматься огородом, а на самом деле деревенское терпение к земле – редкое качество теперь в человеке. Отработал в городе восемь часов – и свободен. А в деревне ты целые сутки привязан смотреть, прикидывать и успеть сделать всё до непогоды.

А кафедра у бабы-огородницы очень обрадовала её своим трепетным поздравлением в связи с её уходом на пенсию и вручением конвертика с деньгами. А в придачу кафедра подарила ей декоративное дерево с пакетиками кофе и чая. Трогательная была минута. Теперь три месяца надо ждать переоформления пенсии. Будет на что жить.

С удовольствием баба полила на кафедре в последний раз цветы, забрала свои манатки из шкафа и тоже сделала кафедре подарок: вымыла полы. А потом легко перепорхнула из Москвы в Оксфорд (мысленно, конечно) к своим одногруппникам, где близкие ей по интеллектуальным устремлениям студенты, а теперь профессора Н. и З. читают лекции, и загорелась старой, новой и опять старой идеей непротивления злу насилием.

Как раз для современной жизни, подумала она, идея эта очень важна. Когда власть в России подавляет оппозицию – опять зазвучал Толстой. Нельзя лучших представителей нации уничтожать по идейным соображениям, как уничтожили в 1917 году: ты неправ, у меня идея другая и будет по-моему, потому что у меня оружие.

Баба испытала большой полет мысли, но тут зазвонил телефон, и ей сказали, что если она надумала свою дочь отпустить на работу, то с завтрашнего дня ей придется взять в деревню внучку Агнию.

Мама Агнии до сих пор удивляется, что её зовут мама Женя. Ей все еще хочется быть просто Женей. Она – театральный критик. А папа Вася – главный дворник города Одинец. Стоит привратником у исполкома рядом с Лениным и основавшим этот город заслуженным боярином Одинцом. Пруд с утками перед исполкомом, необыкновенный розарий и большой развлекательный центр под открытым небом – карусели, качели, шведские стенки вплоть до самого стадиона – фронт его работ. За это начальство разрешает ему взять отпуск летом, чтобы он съездил на родину в Курск и навестил старушку-маму. А это – согласитесь! – с малым ребенком – большое подспорье для главы семейства. Тем более что героический период у него остался в прошлом, на Болотной, где в последний раз оппозиция сказала авторитаризму: «Нет!» и была разгромлена.

Он сильно переживал из-за этого, но молодому человеку всегда есть утешение в любви. А любовь привела к ребенку. А радость от ребенка удерживает его в семье. А разве стабильный родитель – не самое большое достижение в жизни? А если у жены – непоседливая работа, кто-то ведь должен цементировать семью? И главный дворник города – это хорошая должность для укрепления семьи. Надо только согласиться, что шабашничество закончилось, теперь он – рабочий по благоустройству города и родитель. Даже если какие прекосы будут, начальство его никуда не отпустит, потому что он – жуткий трудяга. Корневой, деревенский.