Когда все в ужасе разбежались от проповеди блаженного, он поймал старикана и еще долго проповедовал в том же духе, гуляя с ним по улице. А в конце своей проповеди сказал то, что приготовил еще дома и повторял всем, кого встретит на прогулке:

– С возвращением зимы вас!

Александр очень любил, когда в беседе с кем-либо на улице он возвышается до проповеди. Ведь в свои тридцать два года он сидел в комнате весь день один, поговорить ему было не с кем, а поделиться мыслями – тем более. Поэтому, выходя на прогулку, он робко пытался с кем-то заговорить, даже не отдавая себе отчета в том, что, допустим, поздравлять женщин с зимой нельзя. Ведь в деревне все женщины – огородницы. А другие здесь не приживаются. Поздравляя их так, он мог наткнуться на отповедь:

– Еще чего! Долой эту зиму! Пусть вернется солнце!

Из-за этого разговор у Александра получался только с неприкаянным стариканом. Но всё лучше, чем молчать. Ведь бывает, что по нескольку дней молчит Александр. А неприкаянный старик – что ж? Он давно отвык думать о своей жизни, какая она была, какая она теперь, зато его начали волновать большие мировые проблемы. Вот, например, вирус. Такой мизер, что и пальцами не ухватишь, а всех рассорил, все обезумели. Что делать – не ясно. А самое главное – сколько старикан радио ни слушал – никто ему внятно не объяснил, как вирус живет и существует и как с ним бороться?

Вот и сейчас Александр, оставив детскую группу, прошел по дороге и набрел на старикана.

– А знаете? Говорят, сейчас нельзя ближе, чем на два метра, подходить друг к другу из-за вируса.

– Должно быть, так. Но мы остановились напротив собаки, а она кусачая. Она одну женщину через шубу прокусила.

– Ну нет, – сказал Александр, – я всю эту улицу знаю. Здесь нет кусачих собак. Кроме одной, из дома шесть в самом начале деревни. Я это знаю потому, что когда я вошел к ним во двор, она меня за щеку укусила. И тогда я узнал, что она может укусить, и стал её бояться. Это лет десять назад было. И второй раз она пыталась меня укусить, но только порвала мне брюки. А в третий раз, когда я к ним входил, я уже был начеку, и когда она потянулась ко мне, то не достала.

– Да где ж эта собака живет? Я что-то не понял.

– Да угловой дом.

– Ой, нет! Ты лучше покажи мне этот дом. Я должен здесь всех собак знать, – попросил старикан. А про себя подумал: башки не хватает про вирус думать, лучше я буду про собак узнавать. Страшное ведь время.

Оказалось, это дом миссионера Валеры.

– А эту собаку я знаю. Это Боня.

Пока они с удовольствием ее разглядывали – один вне работы по болезни, другой вне работы по возрасту – выскочил миссионер. Мол, что надо-то? И без вас тошно! Они, конечно, извинились, и он, конечно, вкратце рассказал историю Бони.

– Это азиатская овчарка. Очень злая. Может делать вид, что ухо треплет или лапу кусает у другой собаки, а на деле выжидает, чтоб за глотку схватить соперницу мертвой хваткой. Её мать была привезена к нам на проходную. Но охранники не углядели и её обрюхатила простая дворняга. Дочка её – перед вами. Считается тоже дворнягой, хотя по матери она – азиатская овчарка. Боней её назвал Сережа, а Рексом – наш старший сын Миша. Вот все, что я знаю о ней.

Они поблагодарили миссионера за справку и распрощались. Миссионер пошел к себе. Большой, грузный, седой. Самодеятельный пророк. Александр пошел через дорогу к себе, в свое одиночество. А старикан пошел к себе, думая: «Как хорошо, что Александр отвлек меня от этого вируса. Не хочу я о нем думать. Лучше я буду о собаках думать. Мне так спокойнее».

Но тут кто-то истошно засигналил сзади. Вылетает из фургона женщина и кричит: