– Ты должна взять свой телефон и попросить этого парня сфотографировать тебя сидящей в «Кресле мечтаний». Оно позади тебя, примерно в шестидесяти метрах отсюда.

– Почему именно этого парня? – удивилась Анфиса.

– Так надо.

– И всё?

– И всё.

– Но у меня старый кнопочный телефон, на котором нет даже фотоаппарата.

– Ты так мало получала на прежней работе? – ухмыльнулся Платон Альбертович.

– Нет, я просто не люблю случайно отключать ухом телефон и попадать в интернет, когда мне нужно просто позвонить.

– Понятно. Тогда воспользуйся моим телефоном.– Он потер экран в поисках иконки с изображением фотоаппарата и протянул Анфисе мобильник. – Вот, возьми.

– И что произойдет, если я попрошу того парня меня сфотографировать?

– Если он тебя сфотографирует в кресле мечтаний, то на второй ступеньке крыльца, ведущего в театр… А впрочем, увидишь сама.

Падзеев снова посмотрел на часы, подняв вверх указательный палец, беззвучно пошевелил губами и, наконец, произнес:

– Вперед. Игра началась. – Падзеев улыбнулся уголком рта и, пристально глядя на Анфису, громко добавил: – Как говорил один мой польский приятель, мы каждый свой день начинаем с сотворения мира! Запомни!

Охваченная недоумением, Анфиса поплелась к роллеру, то и дело оборачиваясь назад. Глупее, чем сейчас, она себя еще не чувствовала.

– Привет! – она неуверенно постучала по спине незнакомца, задрав вверх голову: тот был сантиметров на сорок выше ее.

Парень резко повернулся назад, дернув за провода наушников.

– Привет, – повторила Анфиса. Она поймала себя на мысли, что в данный момент больше всего похожа на свидетеля Иегова9: тот же заискивающий взгляд, та же натянутая улыбка. – Ээээ… вы не могли бы меня сфотографировать?

Тот, замявшись, посмотрел по сторонам. Поблизости было еще как минимум десять других праздных прохожих, к которым можно было обратиться с аналогичной просьбой. Он нехотя кивнул, взял протянутый ему телефон и направил его на крыльцо театра.

– Нет-нет, я хочу сфотографироваться вон там, в кресле мечтаний! Заодно и желание загадаю. Говорят, сбывается.

Парень пожал плечами и покатился к стальному трону с вытянутой спинкой, издалека смахивающего на мультяшного жирафа. Анфиса поспешила за ним.

Вскоре остановились. Отсюда пройти к скульптуре можно было только через лужайку. Парень поправил кепку, скосолапился и сделал шаг на газон. В этот момент к ним подошла женщина: вся в розовом, одной рукой ведет девочку, в другой – держит громоздкие пакеты с надписью Zara.

– Не подскажите, на Марата как пройти? – спросила она, глядя почему-то на роллера, а не на Анфису, хотя та выглядела более непринужденно.

– Марата вон там, сразу за театром, – вздохнул парень. Видимо, в это утро ему меньше всего хотелось с кем-то общаться. Анфиса чувствовала себя виноватой.

Парень снова вздохнул и засеменил по газону, утопая колесиками в траве и земле.

– Тут желания не сбываются, лучше в Чижика монетку киньте, – меланхолично произнес он, пока Анфиса пыталась взгромоздиться на стальной трон.

Нога на ногу, голова на бок, щелчок. Спасибо – всегда пожалуйста.

Забрав телефон, Анфиса быстрым шагом направилась обратно к парадному входу в театр.

«Вторая ступенька крыльца, вторая ступенька крыльца… – повторяла она про себя, вспоминая слова Падзеева.

Лестница была метров сорок шириной. Анфиса поднялась на вторую ступеньку и посмотрела на площадь. Потом назад на парадные двери. Потом снова на площадь.

Из-за постамента с пудожскими10 мальчиком и девочкой выпрыгнули рыжие кучерявые уши. Жизнерадостный спаниель помчался вдоль крыльца, подметая мохнатым брюхом ступеньки и волоча за собой ошейник. Собачонка то и дело болтала головой, пытаясь разодрать в клочья свою добычу: во рту трагически заканчивала свой век книга в мягкой обложке.