А вдруг опять появится монстр? Меня пробивает дрожь, даже волосы на голове шевелятся от зловещего предчувствия. Вот сейчас дверь отворится, и вместо прихожей я опять увижу тёмную пустоту и бледное лицо где-то в глубине. И услышу этот глубокий вздох, откуда-то из глубин ада: «Хо-о-о-о-о…».

Щелкает замок. Я делаю шаг назад и невольно принюхиваюсь. Я знаю, как пахнет смерть.

– Девочка, тебе чего надо?

На пороге стоит дашулина мама и оглядывает меня недоброжелательно с ног до головы. В первый миг чувствую дикое облегчение, а потом опять мурашки бегут по спине. Странности продолжаются. Валентина Александровна работает начальником чего-то там на мебельном предприятии, и я запомнила её чуть полноватой, но здоровой и жизнерадостной женщиной с открытым лицом. Волосы у неё всегда завиты, одежда идеально опрятная, и говорит она очень быстро, тараторя.

Сейчас на меня смотрит, вроде бы, та же самая женщина, но какие разительные произошли перемены! Глаза потухли, под ними тёмные мешки, лицо нездорово-бледное, припухшее и хмурое. На ней замасленный цветастый халат, который явно не стирали полгода.

– Так чего молчишь-то? Или язык проглотила? – настойчиво спрашивает Дашулина мама. Кажется, даже её голос поменялся: стал каким-то заторможенным и на две октавы пониже.

– А… Даша дома?

– Вот оно что! Так это ты мне звонила ни свет ни заря! – Дашулина мама тут же складывает руки на груди. – И не стыдно тебе? Я ведь после этого разговора так и не смогла заснуть.

– Я тоже… – бормочу. Глаза у меня воспалены, одно веко чуть подёргивается – то ли от недосыпа, то ли от нервов.

– И зачем ты сюда заявилась?

– Хотела убедиться, что её тут нет. Подруги моей.

– М-м!?

– Понимаю, звучит бредово…

– Хорошо, что ты сама это понимаешь. – Валентина Александровна сдвигает брови. – А твои родители в курсе, что ты здесь?

– Нет, не в курсе.

Теперь дашулина мама думает, что я поехавшая на всю голову! И неудивительно – скорее всего, я выгляжу очень нездоровой, да и чувствую себя так же. Утром выскочила из дома раньше обычного, не особенно скрывая своё душевное состояние. Мама явно заметила, что творится что-то неладное, пыталась меня расспрашивать, потом позвонила, прислала СМС-ку, но я всё проигнорила.

– Можно мне зайти в квартиру? – спрашиваю после недолгого молчания. – Пожалуйста. Я на пару минут всего и тут же уйду. И больше не появлюсь.

– Еще и в дом тебя пустить? Чтобы ты припадок внутри устроила или мебель расколотила?

– Не будет припадков, честно.

– Видимо, по-другому ты от меня всё равно не отвяжешься, – вздыхает Валентина Александровна. – Заходи. Но если будешь плохо себя вести, я тебя мигом вытолкаю, учти это.

Оно отходит в сторонку, позволяя мне перешагнуть порог. Знакомая прихожая, даже запах знакомый, но обстановка сильно поменялась. Вместо нарядных оранжево-коричных обоев – какие-то старые, бумажные, которые выглядят так, словно их наклеили еще в 90-е годы. Шкаф-купе исчез, теперь на его месте стоит колченогий табурет, и вся остальная мебель тоже другая. Квартира выглядит намного беднее, чем прежде. Нигде не видно обуви Дашули, как и её куртки, как и других следов её существования. И самой Дашули здесь нет – ни живой, ни мёртвой.

(Я свихнулась, да?)

В гостиной жуткий беспорядок: комод приоткрыт, и одежда из верхнего ящика валяется на полу, как будто комод её выблевал. Рядом лежат рваные упаковки от еды быстрого приготовления и разный мусор. Валентина Александровна, закрыв дверь квартиры, тут же прикрывает и дверь в гостиную.

– Там не прибрано, – объясняет она. – Кухня в той стороне. Может быть, хочешь чаю?