Когда заговорщики зарезали Калигулу, сенаторы хотели восстановить республику, но народ потребовал единовластия, и преторианцы представили первого попавшегося под руку кандидата в Цезари – полудебила Клавдия.

Больше не было великого народа. Было сборище пролетариев, каковые всегда были, есть и будут социальной базой тирании. Она приходит как неизбежная кара тем, кто позволил себе деградировать. И героизм отдельных несгибаемых бойцов уже ничего не способен изменить.

В битве при Филиппах Брут разгромил Октавиана, но Кассий, не узнав об этом в горячке боя, теснимый легионами Антония, счел, что все пропало, и покончил с собой.

На следующий день стратегически выгодные позиции оставались в руках республиканцев. Кроме того, их флот разгромил морские силы имперцев, и если бы Брут вовремя получил об этом известия, то избрал бы иную тактику. Но он ринулся в последний бой, в котором его армия, деморализованная неким общим чувством приговоренности, потерпела поражение. Брут бросился на меч, когда шансов для военного сопротивления было еще достаточно, но не было ни одного шанса победить. Фатум тяготел над народом, предавшим свободу.

На Западе абсолютистская тенденция, разумеется, идет от Рима. Характерно, что вождь вестготов Атанарих требовал от римлян называть себя не королем, а судьей. Но «обаяние» имперской власти было столь велико, что варварские вожди очень скоро предпочли, чтоб их называли именно королями, и не иначе. А абсолютизм императоров также родом с Востока. Обожествление Цезаря стало возможно только в результате влияния на римлян эллинистической манеры воспринимать своих царей как живых небожителей.

Амвросий фон Сиверс однажды очень точно указал, что тираническое безумие поражает Рим, после того как Клеопатра передает власть фараонов, тайну их сатанинской власти сначала Цезарю, а затем Августу.

Рим имперских времен – это «вавилон», это адское смешение всех наций, религий и рас средиземноморской ойкумены. И над этим алчным кровожадным сбродом парят безумные цезари.

После кое-как державшего себя в человеческих рамках Августа начинается парад маньяков и дегенератов: Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон. Затем вспышка гражданской войны, и недолгая пауза – вменяемые, прагматичные легионеры Веспасиан и Тит. Но уже брат последнего, Домициан снова срывается в кровавое безумие. И в этом нет ничего удивительного. Когда под тобой добровольные рабы, у тебя абсолютная власть, а над тобой нет Бога, трудно удержаться от соблазнов.

Поразительно как раз обратное – то, что истинно кшатрийский дух продолжает жить в сердцах воинов империи, и однажды они возводят на трон Траяна, гениального полководца, притом ничуть не склонного к дегенерации. С него начинается череда вполне достойных правителей, которая обрывается почти идеальным Марком Аврелием. Философ и полководец, брахман и кшатрий в одном лице умудрился жениться на развратной дегенератке Фаустине.

Их сын, император Коммод – пример того, что в самодержавии ничего нельзя гарантировать. И на смену мудрецу приходит дебил, который только и делает, что лично участвует в гладиаторских боях и битвах со зверями на потеху пролетариям. Коммод был убит заговорщиками, во главе которых стояли его любовница и начальник личной охраны.

В течение какого-то времени власть попросту «валялась под ногами». Некто Дидий Юлиан явился в лагерь преторианцев и напрямую пообещал озолотить их, если его провозгласят императором. Солдаты с ним быстро сторговались. Но, придя к власти, он предался разврату и пьянству, мгновенно позабыв об обещанном.