Демократия для белых. Свобода без равенства и братства! Глеб Борисов

Есть для многих бесспорная формула: «Свобода, Равенство и Братство». И кажется, что члены ее буквально не могут жить друг без друга. Но стоит приглядеться повнимательней, и обнаружим, что дело обстоит строго наоборот. Первое понятие в союзе с двумя другими ни разу не выживало. Зато оно прекрасно себя чувствует в компании с «Неравенством» и «Сегрегацией».

Если смысл бытия русской цивилизации – поиск Правды, то Идея-Правительница Белого мира в целом – стремление к Свободе. Со времен Эллады политическая мысль европейцев бьется над решением проблемы оптимального сочетания личной независимости и общественного порядка. Ее решение невозможно, пока в «одном флаконе» со свободой нам навязывают равенство. Быть свободным – это быть самим собой. Пароль свободы – «каждому – свое».

Об этом и пойдет речь…

В фильме «Герой» китайца Чжан Имоу речь идет об империи. О том, что ради нее воин должен жить и умирать. О том, как «перековался» идеальный, абсолютный киллер. Он, преодолевая все преграды и жертвуя друзьями, неотвратимо приближается к первому императору Поднебесной – Цинь Шихуанди, чтобы покарать того за многочисленные злодейства. Но когда тот оказывается в его власти, Герой становится жертвой виртуозной разводки.

Император убеждает его, что все неспроста и не напрасно. Что злодействует он во имя «мира во всем мире». Ведь, в самом деле, что хорошего в «сражающихся царствах»? Куда как лучше низвергнуть их династии и, завоевав территории, на руинах вечно враждовавших государств возвести величественную империю, где не будет места террору и беспределу…

Герой проникается сим «благородным» замыслом и осознает «историческую бесперспективность» и глубинную бесчеловечность своей антиимперской борьбы. Дабы выразить свою солидарность с объединительным проектом, он даже охотно позволяет расстрелять себя из луков. А как же иначе? Он же дерзнул злоумышлять против «Сына Неба». А по закону сие однозначно карается смертью. «Теперь все будет по закону и справедливости», – думает Герой, умирая.

Но в Империи, за которую он отдал жизнь, террор вовсе не исчез. Он просто был монополизирован Императором. И после окончательной победы Цинь Шихуанди над прочими владыками он начинает истреблять не только врагов-воинов, но и оппонентов-философов. Последователей мудрого Лао-Цзы и благочестивого Конфуция живьем зарывали в землю. Тоже, кстати, исключительно во имя стабильности, чтобы народ не отвлекали от поклонения императору.

Эта ситуация архетипична. Тысячелетиями воинам предлагается выбор: «сражающиеся царства» или «единая и неделимая». Русских людей давно убедили, что тут «двух мнений быть не может». Что имперскому «железобетонному» единству нет альтернативы. Но так ли это на самом деле? Нет ли здесь какого подвоха? Возможно, эта суровая альтернатива вполне соответствует ситуации воинов желтой расы. Но так ли неизбежна она для белых воинов?

Совсем не исключено, что «невозможное возможно». Ведь империя Цинь Шихуанди и Сталина – одно, а Карла Великого – совсем другое. А значит, выбор у героев шире, чем им пытаются внушить.

Имеется в виду государство… Оно ведь отнюдь не высшая форма человеческого общежития, а «самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: «Я, государство, есмь народ». Это – ложь! Созидателями были те, кто создали народы и дали им веру и любовь; так служили они жизни. Разрушители – это те, кто ставит ловушки для многих и называет их государством: они навесили им меч и навязали им сотни желаний. Где еще существует народ, не понимает он государства и ненавидит его, как дурной глаз и нарушение обычаев и прав».

Так говорил «Заратустра», то есть Фридрих Ницше. В известном смысле, этот человек – наше все. Потому что он как никто иной умел «философствовать молотом», сокрушая вдребезги любые – что либеральные, что державнические клише.

Но в то же время считать государство исключительно аппаратом подавления одного класса другим (как марксисты) тоже неверно. Тот же Цинь Шихуанди действовал не в интересах какого-то класса, но во имя империи, как идеи тотального порядка и внутренней безопасности.

Этой же перспективой оправдывал свои завоевания Чингисхан. Его мечтой было, чтобы по просторам Евразии каждый мог путешествовать с грузом золота на голове, ничего при этом не опасаясь. Так кому же, выходит, на самом деле нужно государство, если с кастовой точки зрения к вопросу подходить?

Нужно оно торговцам и работягам. Ибо для них превыше всего – безопасность. Именно эти касты и поддерживали усиление абсолютизма, если вспомнить Средневековье европейское. Воинам государство в его бюрократически-централизованном варианте никогда нужно не было. Оно враждебно самой их природе. Они прекрасно себя чувствуют, живя общинами, бандами, племенами, феодальными кланами.

Но рано или поздно над ними одерживают верх «герои», которым «император» предложил выбор: свобода для избранных или безопасность и порядок для всех. «Герои» встают на сторону слабых и совершают акт самопожертвования во имя большинства. И тем самым санкционируют деградацию…

Ведь вопрос в том, что первично: повышение качества людей или довольство для наибольшего их количества. И то, и другое может вполне совпасть, но только в случае выбора первого варианта. Второй по полной программе был опробован при Советской власти и дал катастрофический в смысле падения человеческого качества результат. И одной из главных тому причин повсеместное внедрение лозунга «Лишь бы не было войны!».

«Война – отец всех вещей!», – так говорил Гераклит Эфесский. А так, опять же «Заратустра»: «Вы утверждаете, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам: только благо войны освящает всякую цель». И более того, «не мир, но меч» принес людям Богочеловек.

«Ужасы войны», конечно, расцениваются всеми «людьми доброй воли» как нечто абсолютно негативное. И правда, что позитивного могли обнаружить авторы вышеприведенных цитат в смерти, страдании, разрушении? Позитивно – духовное напряжение, внутренняя мобилизация, порождаемые риском. Недаром спасение без «страха смертного» невозможно. А вот покой и расслабленность – прямой путь к деградации.

Что древние германцы, что кельты поражали своим человеческим качеством римлян. Причем поражали из века в век. Поначалу наблюдатели и сами были хоть куда, но со временем превратились, в массе своей, в законченных деградантов. А северные варвары были неизменны.

Их светлый и яростный мир не знал безопасности и стабильности, он жил в состоянии динамического равновесия. Столкновения и набеги происходили постоянно. Но целью их не были ни экспансия, ни геноцид, ни тотальное ограбление противника. Они сражались ради счастья борьбы и победы.

Воину как духовному типу стяжательство чуждо. Золото – только символ славы. И даря дружинникам кубки и браслеты, вождь делился с ними своей удачей. Общества германцев, кельтов, славян были военными демократиями. И в них было только две касты: жрецов и воинов. Последние, конечно, где землю пахали, а где скот разводили. Да, и торговали, но ни «рыночников», ни «пролетариев» среди северных ариев не было вовсе.

Их братья по крови, завоевавшие далекий Индостан, создали четырехкастовое общество, поскольку оказались в тотально иной, чуждой расовой среде.

Каста – слово широко распространенное и оттого неточное. Говоря о фундаментальных различиях людей правильнее употреблять термин «варна». Одно из значений этого слова – цвет. То есть, как справедливо полагают обитатели российских зон, двуногие делятся по «мастям».

Деление это не умозрительно и произвольно, а основано на древних ведических текстах, то есть на изначальном арийском знании. Согласно этим воззрениям все творение, все материальное бытие пронизывают некие скрытые, но вездесущие силы (энергии) – «гуны». Этот термин может быть переведен с санскрита как модус, режим, качество, веревка.

Гун всего три: саттва-гуна (качество благости или добродетели), раджо-гуна (качество страсти), тамо-гуна (качество невежества). Любой человек соткан из «веревок» всех трех типов. Но в далеко не равных пропорциях. Именно преобладание той или иной гуны и определяет, к какой варне относится человек.

«Бхагавадгита» в последние годы ассоциируется с развесело-безумными кришнаитами, пристающими к прохожим на улице. Однако этот текст абсолютно аутентичный в плане «арийскости» и базовый для понимания природы варн. А кроме того, глубоко «кшатрийский». Ведь он представляет собой диалог Кришны и воина Арджуны на поле боя буквально за считаные минуты до начала сражения. И цель его – объяснить впавшему в сомнения витязю, что убивать для воина не грех, а долг.

Итак, в «Гите» сказано: «От саттвы возникает познание, от раджаса – вожделенье; беспечность, заблуждение возникают от тамаса, также – неведенье. Пребывающие в саттве идут вверх; посередине стоят страстные, пребывающие в состоянии последней гуны, вниз идут темные».

Брахман – это олицетворение саттва-гуны: «Спокойствие, самообладание, аскетизм, чистота, терпение, честность, знание, мудрость и религиозность – вот природные качества, присущие брахманам».