После взятия и тотального разрушения Карфагена римлянами были сформированы специальные отряды, разыскивавшие и предававшие смерти жрецов Молоха. Но всех не перерезали. Их потомки написали учебники для школьников ХХ и ХХI веков…

Принципиально важен акцент, который делает Честертон на торгашеской сущности Карфагена. Вот оно, объяснение тому, отчего современный мир на стороне Ганнибала. Цивилизация торжествующих вайшьев, ведущих свой род от Ханаана, славит «доблестных» предков. В открытом бою кшатрии Рима одержали победу, но Карфаген возродился и все-таки взял наш Белый Город. Нет, не штурмом – обманом, «разводкой» толерантности, идеей «общего блага», которая обернулась тиранией Молоха.

Вайшьи правили и красной империей СССР, маскируясь под шудр. Последние ведь к самоуправлению органически неспособны, а кшатрии неспособны к мимикрии. Так что власть сама упала им в руки. И со временем они создали условия для того, чтобы внешнее гармонизировалось с внутренним. Трансформировали строй в соответствии со своей кастовой природой, вполне логично назвав это деяние «перестройкой».

И сегодня, как и в те страшные годы, когда слоны африканской армии вторжения топтали землю Европы, кажется, что бой окончательно проигран. «Но ни что не потеряно, пока не потеряно все», – наш главный пароль в этот темный век. Ведь может собственных Катонов и скорых на расправу Сципионов российская земля рождать.

Цензор Катон Старший сокрушил Карфаген своей непреклонной гражданской решимостью вырвать зло с корнем, а Публий Корнелий Сципион, проявив воинскую смекалку, разгромил врага в его же логове. Показательно, что друг друга они терпеть не могли, однако исправно служили на благо Республики. И вклад каждого из них в победу неоценим.

Первый – образец строгих правил. Второму «ничто человеческое было не чуждо». И может быть, поэтому он осознал, какая угроза таится в перспективе полного устранения карфагенской угрозы. В отсутствие сильного внешнего врага даже Рим стал клониться к закату. В отсутствие дамоклова меча над головой даже кшатрии деградируют. То же было и со Спартой.

Ромула и Рема, как известно, вскормила волчица. Потом, как водится, случилось братоубийство, и началась история великого города, граждане которого прославились истинно волчьей отвагой и беспощадностью.

У Спарты и Рима было много общего поначалу: тотальная военизированность, культ свободы, даже само государственное устройство было схожим. И там, и там народные собрания. Герусия – Сенат (формировался из магистратов, чей срок полномочий истек), а вместо двух царей – два консула.

Правда, столь жестких законов против стяжательства, как в Спарте, в Риме никогда не было. Однако опасность стремления граждан к богатству и роскоши там многие прекрасно осознавали. И весьма характерно, что самый стойкий защитник республики, Катон младший, был в то же время самым яростным обличителем гламура. После поражения, понесенного от войск Цезаря, он бросился на меч. И началась кровавая роскошь империи…

Но зарождалась римская демократия куда пристойней, чем эллинская. Никаких педерастических страстей. Конфликт, положивший начало республике, был сугубо гетеросексуальным.

Секст Тарквиний, сын царя Тарквиния Гордого, изнасиловал патрицианку Лукрецию. Та не снесла позора и покончила с собой. Луций Юний Брут и Публий Валерий Публикола внесли ее тело на форум и призвали граждан свергнуть тирана и провозгласить республику. Тарквиния и его сыновей, находившихся в это время в военном лагере, в город не пустили. В итоге последний царь умер в изгнании, а все его отпрыски были убиты.