– А тени могут быть в озере? – с любопытством спрашивает она.

– Редко. Кстати, водоёмы охраняют стражи-милины. Жаль, их так мало.

Кристина знает из его лекций, что в Службе больше сухри. Мол, им проще даётся мир теней, но Кирилл Романович никогда не говорил прямо, а почему так. Может быть, однажды она узнает. А сейчас вечер слишком прекрасен, и особо на расспросы не тянет.

Кирилл замирает в воде и переворачивается на спину, а она подплывает ближе. Сейчас, когда его руки раскинуты, можно рассмотреть ту самую татуировку на правом запястье: треугольник с двумя ромбами, вокруг них – круг пунктиром. А через них проходит прямая линия. Будто росчерк от удара кинжала. Кристина невольно смотрит на ладони Кирилла и вздрагивает: на них тонкие белёсые полосы, как от порезов ножом. Похожие и на левом запястье. Шрамы? И все на руках? Спрашивать боязно, да и неудобно.

– Я сделал татуировку, когда ушёл из дома. – Интересно, это вечер так вдохновляет на откровения? А Кристина спрашивает:

– Почему ушли?

– На самом деле отец выгнал. Всё было сложно, когда я заканчивал школу. Потом вернулся, чтобы забрать вещи, а мама уговорила остаться.

Кристина хочет как-то… посочувствовать? Но сомневается, что это уместно. Она никогда не хотела уйти из дома, а вот Лиза пару раз хлопала дверью, но потом возвращалась. Кристине грустно, когда с близкими разлад, да такой, что родной дом, чьи стены защищают и оберегают, оборачивается местом, откуда гонят.

– В воде ты другая, – вдруг замечает Кирилл Романович, и Кристина понимает, что пока она разглядывала его руки, он изучал её. – Более… безмятежная, что ли.

Знал бы он, какой мятеж творится в её мыслях сейчас! Но в то же время Кристина понимает: да, он прав.

– В воде я всегда расслабляюсь.

– А я для этого кручу пои, – с этими словами он кувырком переворачивается на живот и проплывает пару метров, чтобы коснуться ногами дна. Кристина за ним. – Помогает.

Её богатая фантазия быстро рисует то, как Кирилл Романович крутит огонь. Или пускает его по телу. Она не раз видела выступления пойщиков-обывателей, и это зрелище всегда завораживало и вызывало восторг. А ведь если это делает маг огня! О нет, не просто маг огня, а именно Кирилл Романович! Мысли сбились, спутались, смутили окончательно, а он как ни в чём не бывало смотрит на небо, и на лице непривычная безмятежность.

– Жаль, я не умею творить магию в воде, – негромко произносит Кирилл Романович.

– А вы пробовали? – Ей любопытно, а возможно ли это?

Он хмурится, вытягивает руку над водой, пальцы касаются самой поверхности. А потом… Кристина ахает: от ладони рассыпаются искры, будто бесшумно взрывается фейерверк, а потом они падают, но не гаснут, а оживают светлячками под водой. И вокруг них озеро светится, будто небо, озарённое светом звёзд.

– Как красиво!

Она добавляет собственную магию, тревожит эти искорки, и они начинают кружиться вокруг них. И отступает тянущее чувство одиночества, и не хочется вылезать из воды, пусть этот вечер продлится ещё немного! Ещё чуть-чуть!

Кристина вздрагивает, когда его пальцы касаются её запястья. В этом прикосновении нет никакой похоти или настойчивости, скорее, желание разделить чудесный момент.

Искорки гаснут. И с ними пропадает волшебство, а сумерки кажутся густыми и неуютными. Пора возвращаться. Они выходят из воды молча. Кирилл Романович отворачивается и начинает одеваться, повернувшись спиной к сосне, на корнях которой лежат оставленные вещи. Кристина быстро сбрасывает мокрый купальник, который неприятно холодит, не сомневаясь, что Кирилл Романович не подглядывает. Шерсть свитера приятно колет кожу, как и носки – ступни, а первые глотки чая согревают изнутри. Уходить она не хочет и вздрагивает, когда слышит голос Кирилла Романовича: