Она бы спросила у Кирилла Романовича… если бы не робела так.

Особенно после утренних прогулок. Каждое утро Кристина выезжала на велосипеде, одновременно надеясь на встречи и в то же время страшась их, а потом страшно смущалась, когда всё-таки видела сухощавую фигуру в чёрной толстовке и шортах. Часто Кирилл Романович бегал рядом, и Кристина каждый раз опасалась врезаться в дерево, если засмотрится на эти ловкие движения и рывки.

Но то утром. В лесу, где они оказывались наедине и редко говорили о тенях. Ей казалось, Кирилл Романович будто отдыхает на этих встречах, а ей не хотелось его беспокоить неуместными расспросами.

Когда ступни привыкают к воде, Кристина возвращается на берег и быстро стаскивает свитер и брюки, аккуратно развешивая их на корнях, выпирающих из земли. Пальцы касаются шероховатой коры, а хотелось бы коснуться тыльной стороны кисти Кирилла Романовича, но Кристина тут же гонит эти образы – ну что за глупость! Он ведь взрослый мужчина, преподаватель! И плевать, как сильно заходится её сердце, стоит услышать его голос, или как тянет задержаться в аудитории после лекций. Вряд ли ему интересна юная студентка, да ещё и далёкая от его жизни: от теней и сражений. Может, у него вообще уже появилась женщина, с которой он и проводит вечер.

Почему-то эта мысль жутко разозлила. Лиза, конечно, твердит, что сестра и вовсе не умеет злиться, но это не так. Если сестра выплёскивает эмоции сразу или обращает в движение, Кристина их смывает. Водой, ветром, купанием в озере.

Вздохнув поглубже, Кристина быстро-быстро идёт к воде – и дальше, не давая себе времени понять, как холодно телу, как оно покрывается гусиной кожей. Летят во все стороны брызги, и Кристина ныряет – по плечи – и плывёт, распугивая отражение солнца. Скрипят сосны в жёлто-оранжевом закатном небе. Кристина переворачивается на спину и на секунду раскидывает руки – и кажется, что она падает в этот вихрь красок, а от пальцев по воде расходятся маленькие волны, и магия трепещет на самых кончиках, мягкая, податливая, будто ластится.

Кристина закрывает глаза.

И на мгновение ей кажется, что вот-вот раздастся голос мамы, которая напомнит, что осенью вода холодная, а чай стынет.

Надо шевелиться, чтобы не замёрзнуть. Кристина переворачивается и не может удержаться от того, чтобы не взрезать воду брызгами и маленьким фонтанчиком – и озеро плещется и отзывается. Так кажется. Вода игрива, податлива, она очищает и омывает уставших путников, уносит дурные сны. Приходит в голову, что нужно сделать такую коллекцию кристаллов, которые будут скрывать её тайны, помогать снять усталость и беспокойство и переливаться на солнце.

Задумавшись, Кристина не сразу плывёт к берегу, а когда разворачивается в сторону сосны с корнями-домиком, то едва не вскрикивает от неожиданности: там высится тёмная фигура, и она не сразу узнаёт Кирилла Романовича – только когда он вскидывает руку в том же жесте, которым показывал, как можно поставить простой щит против теней. У Кристины тогда получилось, а он похвалил.

– Я не хотел пугать, – его голос чётко разносится над озером. – Ты в порядке?

Конечно, нет! Кристина даже не знает, кивнуть или что-то ответить? Как Кирилл Романович вообще здесь оказался? Что-то случилось? Тревога путает и сбивает окончательно, поэтому Кристина в молчании доплывает до места, где может коснуться илистого дна, и выпрямляется, прячась от пристального синего взгляда за толщей воды.

А Кирилл Романович подходит так близко к кромке, что носки ботинок почти касаются её.

– Ага, значит, в порядке. Ты что здесь делаешь?