***

Ещё несколько дней я провёл взаперти. Спал долго и беспокойно. Вставал поздно. Болезнь оказалась цепкой, и никак не хотела отпускать. Я вспомнил, как умер наш товарищ, Михаил Столыпин, брат Алексея Столыпина-Монго. Мы учились вместе в школе гвардейских подпрапорщиков. Я, Лермонтов, Николай Мартынов и Михаил Столыпин были друзьями. Никто не мог предположить столь странную трагедию. На втором курсе, вот так же, мы промокли под летним дождём на учениях возле Красного села. Ночевали в полевом лагере, в палатках. Кто-то насморк подхватил, кого-то жар пробрал. Вылечились быстро горячим чаем с коньяком. Михаилу Столыпину чай не помог. Он сильно простыл и вскоре неожиданно умер. Я поделился своими страхами с доктором Креллером.

– Странные вы люди, офицеры, – криво усмехнулся немец. – Штурмуете горные аулы с дикарями – не боитесь, а умереть в постели – жуть берёт. А вам я бы рекомендовал принять горячие минеральные ванны. Так быстрее пойдёте на поправку.

***

По совету доктора я выбрался из квартиры, нанял пролётку и отправился к ближайшему лечебному заведению. День выдался солнечным, жарким. Всё вокруг зеленело и щебетало. Жизнь казалась прекрасной после болезни. Мне нравилось всё вокруг: чистое небо, слепящее солнце, седые горы, праздно одетые прохожие, дома, цветущие палисадники, высокие молодые тополя… Всё в городке было пропитано любовью к своим творениям замечательных архитекторов, братьев Бернардацци. И каким только ветром сюда занесло этих славных ваятелей-трудяг? Сами итальянцы, родились и выросли в Швейцарии, а творили здесь, на далёком Кавказе. Здесь же оба и умерли. Почили рано. Наверняка у них было множество грандиозных планов, которые они так и не успели воплотить. Оставили о себе вечную память в изящной архитектуре города.

От кого-то слышал: Пятигорск чем-то напоминал городки, разбросанные по горам Баварии. Может быть. Никогда не бывал в Баварии. А по-моему – чисто новорусский городок. Котловина, в которой он располагался, напоминала большую яму, шириной в полуверсты. Края ямы ограждали естественные преграды, более походящие на земляные валы. Весь город представлял собой центральный бульвар, от которого ответвлялось несколько улочек. В нижней части, там, где шумел Подкумок, ещё несколько кривых проулков. Мощения не было, но всё равно, Пятигорск выглядел опрятно. Жители его любили. О нём заботились. Смог бы я здесь поселиться после отставки? Вряд ли. Летом слишком шумно, а зимой пустынно и тоскливо.

***

Помню, мы как-то всем семейством: со слугами, поваром и гувернёром приезжали сюда, чтобы излечить папеньку от подагры. Сколько же мне было? Лет семь или восемь. Эдак в году двадцать первом или двадцать втором. Какой же длинной и нудной показалась мне дорога. Мы тащились через всю Русь-матушку в громоздких неудобных экипажах. Тронулись из Петербурга холодным апрелем, а прибыли к Горячим водам уже в разгар мая. Да и города тогда ещё не было. Вдоль дороги тянулись в два ряда мазанки, крытые соломой, а у целебных источников на Горячей горе стояли дощатые купальни. Внутри купален массивные каменные ванны. Чтобы целебная вода в ваннах не остывала, солдаты рядом на костре калили ядра и с шипением опускали их в воду.

Быт не устроен: комнатки маленькие, кровати узкие, жесткие, вода отвратительная… Повар ломал голову, как всё наше семейство накормить обедом из одной чахоточной курицы. Продукты добывали с трудом. Ни садов, ни огородов вокруг… Местные черкесы торговали только бараниной и сыром. Хорошо, интендант Константиногорской крепости выручал: тайком продавал нам овощи и яйца.