Нам тогда многое казалось забавным.

 И все действо, разворачивающеюся у меня перед глазами, словно бы странная пьеса, отдавала искусственностью, вычурными фразами, придуманными персонажами, да и сам я словно бы был выдуман кем-то неизвестным, с неясными целями.

Этот эффект привиделся мне впервые. Обычно, когда пароход заходил в заграничный порт, такого не происходило.

 Шумный порт, в грохочущее нутро которого, было органично встроено наше судно, не взывал отторжения. Там, где кончался трап, тоже шла работа, сходная с нашей. Свободная вахта, наскоро переодевшись в чистое, брела мимо нескончаемых пакгаузов, по пыльному шоссе, в кабаки и магазинчики, где русская речь звучала часто, и совершенно естественно дополнялась языком жестов и ударной лексикой, понятной всем без перевода.

Здесь же, выйдя из самолета, мы вдруг оказались в абсолютно чуждом мире, словно зрители в полумраке театрального зала. А прямо перед нами пошла разворачиваться пьеса, с пока ее неясным концом, в которой все было ненастоящим, и люди, и одежда, и диалоги, все абсолютно отдавало целлулоидным блеском, аляповатостью одеяний и бумажными коронами на напудренных головах.

 Может поэтому старичок был такой грустный?

Он быстро вывел нас из пространства зала встреч под хмурое британское небо, и подвел к маленькому красному автомобильчику. Шеф-министр сразу заподозрил неладное, едва случайно не наступив на него, и не успев опустить ногу, бросил гневный взгляд на переводчика.

– Вы извините – по-своему понял его мимику грустный дедушка, – я вчера возил к ветеринару кота, и машина несколько им пропахла.

Этой фразой шеф-министр был уничтожен окончательно. Его падение с министерского Олимпа было настолько сокрушительным, что мы с капитаном даже преисполнились к нему неподдельным сочувствием. Он вдруг стал стремительно уменьшаться в размерах, министерский костюм обвис на некогда могучих плечах и привиделось мне, как устраиваясь на переднем сиденье он впал в меланхоличную задумчивость и теребя лямки штанишек, грустно болтал ногами, прихваченный к сиденью ремнем безопасности.

Мы с капитаном сели на заднее сиденье.

Где-то под локтем Юрия Николаевича туманно мерцал    контрразведчик.

Чемоданы делегации грустный переводчик обещал отправить в отель сервисом доставки.

 Переводчик занял водительское место, пошуршал рычагами и мы отправились в новый для нас мир, неизвестно зачем, исполнить предназначение, которое от нас не зависело, пытаясь достичь цели, которые нам были не нужны, с надеждами, которые не сулили нам ничего хорошего.

 ***

 Неприятные предчувствия разгорелись в нас с новой силой, когда, поплутав по каким-то проселочным дорогам, мистер Фейман подвез нас к огромному зданию красного кирпича, слегка огражденному бетонным заборчиком в два человеческих роста, характерно украшенным колючей проволокой.