***

…На обратном пути они позволили лошадям идти с той скоростью, с какой им нравится. Это была еще одна возможность поговорить наедине.

– Зачем ты сказал, что не можешь убить его? – спросил Удаган.

– Пусть думают хорошенько, а то сделают меня опять исповедальной урной10. Я не Эль-Элион и не всемогущ. Если они решатся, то пойдут до конца. И ответственность поделим на всех. Если побоятся рискнуть – так тому и быть. Хуже уже точно не будет.

– А ты правда пытался убить Халварда?

– Правда.

– Когда? – уточнил Удаган и тут же догадался. – Шереш! Лет десять назад, это были вовсе не разбойники, да? Я еще тогда заметил, что не похоже, что тебя мечом ранили.

– Халвард намного сильнее. А может, причина в том, что Фарей снял амулет перед нашей дуэлью.

– Мне всегда казалось, что Халвард тебя задевает из-за того, что ты убил Фарея.

– Так оно и есть. Считаешь, его оскорбило то, что я пытался его убить? Ни капли. Я подойти к нему близко не смог. Он меня, как комара, размазал.

– С Фареем было не так?

– Абсолютно не так.

…Когда эйман берет имя, ему предстоит жестокая битва с неведомым монстром. Никто и никогда не знает, кто будет сражаться с тобой, но всегда это твари, которых не встретишь на Гоште. Если убьешь чудовище – станешь полноправным эйманом. Но бывает и так, что молодой эйман погибает в Ритуальном круге.

Авиел знал, что сейчас имя берет Халвард, но ждать дольше смысла не было. Либо ему удастся задуманное, либо нет. Как повезет.

Он тоже вошел в Ритуальный круг, но через врата Охотника. Несколько лет он искал, как подобраться к Охотнику ближе, чтобы Запрет хоть немного был ослаблен. Вдруг вспомнилось, как он сам брал имя в семнадцать лет. Как удивился, что не видит эйманов, сидящих на скамьях амфитеатра, а потом обрадовался этому: зрители бы страшно отвлекали.

Сейчас всё повторилось: он никого не увидел.

Фарей – высокий широкоплечий старик с длинными седыми волосами – стоит напротив Авиела, у врат эйманов. Халвард – чуть в стороне, мальчишка опускает меч. Грудь его еще тяжело вздымается, а руки чуть подрагивают. Он только что сражался, но враг исчез, потому что Каракар нарушил ритуал. Парень удивленно смотрит на вошедшего, не понимая, что происходит. Еще бы: почти никто из эйманов не знает, что происходит. Но скоро узнают. Эйм-барс резвится, прыгая по пустым скамьям. На одной из них белокурый семилетний мальчик – скорбный и безучастный – рассматривает что-то у себя под ногами, сжавшись в комок. Авиел задыхается при виде его, но тут же отводит взгляд. Он видит ребенка лишь потому, что мальчика привел Охотник. Видят друг друга лишь те, кто сейчас связан с Фареем больше, чем остальные.

Охотник наблюдает, каким взглядом Авиел смотрит на мальчика, слышит сбившееся дыхание эймана и чуть поднимает подбородок.

– Узнал? Я ждал, что это произойдет.

Авиел выхватывает меч и идет вперед.

– Постой! – Фарей вытягивает руку ладонью вперед, и Каракар будто натыкается на невидимую стену.