Поэтому, когда Самвел Тимурович попросил её приехать среди недели в родной город, она с радостью согласилась, просидев до поздней ночи, собирая в одно- единое материал о проделанной работе.

- Спать иди, ачхик*! - возмущалась тетя Ануш.

- Сейчас, – послушно кивала Горянова, – только циферки все приведу в божеский вид, чтобы читать было понятно.

Тётя Ануш темпераментным жестом вздевала руки вверх:

- Самвел Тимурович в любом виде цифры прочитает! Ээээ! Он армянин!

- Да! Армяне вообще все гении, талан на таланте! – не отрываясь от работы, соглашалась Горянова, зная, что тётушку Ануш всё равно не переспоришь, а поэтому старалась быстрее стучать пальчиками по клаве, чтобы в скорый срок всё закончить.

Завершила работу к часу ночи, распечатала, довольная собой и жизнью вообще, и побежала поспать часика два-три: вылет предполагался ранним.

В пять тридцать утра Горянова, презрев своё неприятие маленьких самолётиков, уже была в аэропорту, сияя простой незамысловатой красотой, облаченной, правда, в новенькие джинсы от Томми Хилфигера и шикарную летнюю шелковую блузку от Алены Ахмадулиной – единственное её приобретение за эти вполне денежные полгода.

Деньги у Горяновой скопились немалые, потому как время тратить их не находилось. Да и желания особого не наблюдалось. А самой большой суммой, снятой в январе с зарплатного счета, оказался тот самый пресловутый долг Савёлову, срощенный с деньгами, пошедшими на покупку горячего новогоднего тура.

Ну не могла Горянова принимать такие подарки!

* Девочка (армян)

***

- Да я теперь богачка, – невесело тогда усмехнулась Даринка, – разглядывая в телефоне остаток после всех грандиозных выплат Роману Владимировичу.

Он тогда сразу перезвонил и ехидно, как только мог, заметил:

- Горянова, то, что ты дура бескорыстная, не знал, но подозревал всегда…

- Какие-то претензии, Роман Владимирович? – Даринку неприятно кольнул язвительный тон Савёлова.

- Неееет! – выдохнул он. – Кто ж в здравом уме от денег-то откажется?

- Вот и хорошо! Вот и не отказывайтесь! – обиду было ничем не скрыть.

- Ты бы ещё себе проценты за использование чужих средств начислила, – процедил начальник, – так вообще было бы круто!

Даринка расстроенно засопела в трубку.

- Горянова, радость ты моя, дурная! – немного смягчил тон Савёлов. – Ты нормальной женщиной не хочешь побыть? Так, чисто для разнообразия? Или ты подарки только от юродивых принимаешь? У остальных не комильфо?

Но Даринка, непонятно почему обиженная, ответила как отрезала:

- Мы с вами не в тех отношениях, Роман Владимирович, чтобы такие дорогие подарки принимать, а в остальном – чем точнее расчёт, тем крепче дружба!

Савёлов на том конце замолчал, а потом уточнил резко, зло и холодно:

- Так вот оно что! Дружба?! Это ты, Горянова, мне, как мужчине от ворот поворот сейчас дала?! А? Молчишь?! Ну, так хочу тебе сообщить, милая моя, что я к тебе в лавзону не напрашивался, и в любовники не набивался! Я, Горянова, ещё не сошёл с ума, предлагая тебе своё старпёрское обаяние за копейки!

Даринка уже и сама была не рада своей реакции, а потому постаралась быть честной:

- Вы не старпёр, Роман Владимирович! Вы красивый и очень даже…

- Да?! Вот спасибо! Вот успокоила! А то я по утрам в зеркало не смотрюсь!

- Ну, хватит, Ром! – Горянова тогда расстроенно засопела в трубку. – Не делай меня виноватой! Просто я никому не хочу быть должной…

- Ой–ё! И кто ж тебя такую уродил-то? – на том конце громко вздохнули. – Горянова, человеческие отношения вообще-то и строятся на долгах: денежных и моральных. Без этого нет привязки людей друг к другу! И дружбы нет! И любви нет! Ничего человеческого без долгов и обязанностей нет! Хотя… что я тебя, дубина стоеросовая, учу?! Ведь бесполезно же! Бывай! – и первым положил трубку, чего никогда ещё в их воронежском общении не случалось.