- Хорошо! – соглашалась Горянова. – Вот закончу проект – и сразу замуж пойду!

Тётя Ануш поджимала тогда губы, складывала руки на груди и, покачивая головой, протяжно говорила:

- И как ты замуж пойдешь? Ты же всем только приказываешь! Женщина умной должна быть! Когда женщина приказывает – она уже глупая. Такую замуж зачем брать? А вот когда женщина на мужчину только посмотрела, а тот уже бежит выполнять, вот это ум! У нас Марине утром не успеет стол накрыть, а Гогенчик уже всё сделал.

- Это как? Она по ночам внушением занимается? – хмыкнув, интересовалась Горянова.

- Занимается – э-э-э! Это он ночью уже по её храпу догадался, что ей надо! Э-э-э-э! Ладно, иди руки мой, я уже всё приготовила.

И Даринка послушно и счастливо шла к столу.

- Ты завтра снова поедешь? К семье? – этот вопрос тётушка Ануш задавала каждый четверг.

- Нет! Завтра не получится! Завтра материалы для перекрытий привезут, нужно будет проверить.

- Вай! Они скучать будут! Хоть позвони!

- Угу! – соглашалась Даринка, уплетая что-нибудь вкусненькое, и потом правда звонила, но не домой, а Ольке, называя её никак не иначе, как «мать моя» или, когда та не отзывалась, папе на сотовый.

Горянова не сообщала тёте Ануш о сложностях в семье, та всё равно бы не поняла. Потому что в армянских семьях всех детей любят априори, искренне и на разрыв. И непонятно будет женщине, которая детям в Англию звонит, как в химчистку, и разговаривает с ними, словно сидит за столом, неспешно, обстоятельно, что может быть всё по-другому…

Иногда вечерами заходил Левончик. Стоял робко в дверях, в квартиру не проходил. Зачем приходил, не понятно, но тётушка Ануш всё равно посмеивалась.

- Левончик у себя там дверей понаставлял… Приходил хвалиться…

Но Даринке творческие метания несостоявшегося дизайнера интересовали мало, и тактичная армянка замолкала, чтобы минут через пять снова поднять нетривиальный вопрос:

- У тебя, Дариночка, точно нет армян в родстве? – осторожно спрашивала она. – Ты чёрненькая… И глазки у тебя большие…

- Нет! – Даринка пыталась прервать все инсинуации на корню. – У меня бабушка с примесью бурятской крови, а остальные русские.

- Вай! – огорчённо всплескивала тогда руками тётушка Ануш. – А я уже вчера тебе такого мальчика присмотрела. Сын тети Шушан. Неужели нет? Вот чувствую! Есть в тебе наша кровь! Ой, есть! Армяне – самая древняя нация! Мы еще в Карфагене жили! Может, там наша кровь и твоим перепала… Вот! Ты же работящая! Серьёзная! Порядочная! Самая настоящая армянка! Громкая, правда, но так ведь это до поры до времени! И так далее, и так далее.

Ежедневные размышления тётушки Ануш на тему взаимоотношения полов обычно прерывались звонком.

- Привет, далекая!

- Добрый вечер, Роман Владимирович!

- Опять слушаешь лекцию о тенденциях гендерного общения?

- Угу! Тётя Ануш нашла во мне армянскую кровь и сватает меня красивому армянскому сыну тети Шушан.

Савёлов на том конце смеялся:

- Вчера она сватала тебя сыну тёти Карине, если не ошибаюсь…

- Не ошибаешься, но утром она поняла, что тот ещё маленький, а вот этот в самый раз…

Савёлов на том конце снова весело смеялся.

- Гляжу, хорошо там у тебя…

- Хорошо! – соглашалась Горянова совершенно искренне.

4. Глава 4

Был ранний июнь. Страну трясло от преддверия ЧМ, а в Воронеже даже разместилась команда Марокко, и её колоритные болельщики уже толпились по утрам на остановках вместе с остальным воронежским народом, пугая местных необъятными одеяниями, похожими на древнеримскую тогу, и многочисленными мужскими украшениями. Горячая пора у Горяновой схлынула: основной каркас здания был собран и отлит, перекрытия проверены, остов обшит, проводка уложена, коммуникации проведены, оставалась последнее – отделочные работы и окончательный брокеридж торгового центра. Горянова теперь вообще высыпалась, у неё даже вполне нашлось время, чтобы раза два послушать вместе тетушкой Ануш отвратительные новости по госканалам, вечно предпочитавшим далёкое зарубежье родной стране, и посмотреть пару-тройку странных весенних сериалов, от которых, надо признаться, Даринка за эти полгода сильно отвыкла.