– Здравствуй, сынок, – поприветствовал его Азур. Услышав обращение, Маркус едва заметно скривился, но быстро взял себя в руки.

– Ты хотел меня видеть?

– Конечно, хотел. Столько лет прошло. Присаживайся.

Маркус, скрипя зубами, все же опустился в кресло, расположенное напротив стола. Скрестив руки на груди, вампир пристально посмотрел на улыбающегося аделана.

– Я слушаю тебя.

– Сынок, мы не виделись три десятка лет, неужели ты не можешь быть хоть немного приветливее?

– Приветливее? – зло усмехнулся Маркус, с ненавистью оглядев сидящего напротив мужчину. – Это после того, как ты на месяц запер меня в темнице, оставив без возможности нормально питаться?

– У меня не было выбора, – произнес Азур, разводя руками. – Ты слишком непокорен.

– Потому что я не собираюсь подчиняться тебе, – прошипел Маркус. – Я не твоя прислуга.

– Ты обязан уважать меня.

– О каком уважении ты говоришь после всего того, что сделал?!

Маркус резко вскочил на ноги. Боль от воспоминаний резанула по сердцу, заставив мужчину инстинктивно прикоснуться к груди. Ненависть к человеку, сидевшему напротив с абсолютно непоколебимым лицом разрывала душу, если она вообще была.

– Сядь, – тихо произнес аделан, указав на кресло. Маркус отрицательно покачал головой, но все же заставил себя говорить спокойно:

– На следующей неделе состоятся похороны Рона. Ты ведь помнишь его?

– Конечно. Бедняга.

– Ты имеешь к этому отношение? – после недолгой заминки уточнил Маркус. Азур удивленно уставился на сына.

– Зачем мне убивать того, в ком течет моя кровь? Рональд не представлял для меня ни опасности, ни, честно говоря, интереса.

– От тебя можно ожидать чего угодно, – буркнул вампир, отворачиваясь к окну.

– Тебе не кажется, что ты немного перегибаешь палку? – с легким прищуром уточнил Азур. – Не забывай, с кем ты говоришь. Я аделан!

Маркус, сделав шаг вперед, облокотился ладонями на столешницу, приблизившись к идеально гладкому, нетронутому ни единой морщинкой лицу мужчины.

– Да мне плевать, кто ты, – с ненавистью произнес он. Брови Азура медленно поползли вверх, но тот быстро взял себя в руки, вновь надевая маску надменного спокойствия. – Ты все еще ждешь, что я дам обет? Этого не будет. Ты никогда не заставишь меня подчиняться тебе.

Не дожидаясь ответа, Маркус резко развернулся и двинулся в сторону двери, бросив на ходу:

– Я уеду сразу после похорон.

Притупившаяся за прошедшие годы злость на отца вернулась и теперь нарастала с каждым шагом. В голове водоворотом крутились воспоминания из детства. Жизнь его семьи разделилась на «до» и «после», когда Лиз, едва справив девятнадцатилетие, скоропостижно скончалась вследствии непродолжительной болезни. Маркус отдал бы все на свете, чтобы забыть тот день, но память не позволяла ему такой роскоши. Отчаянные крики матери, истерика Тары и бледное лицо отца вновь и вновь всплывали в голове, стоило только подумать о старшей сестре. С того момента все пошло наперекосяк. Отец все меньше времени проводил с семьей, а маму поглотила депрессия. Маркус и Тара буквально были предоставлены сами себе. Девушке резко пришлось стать старше, чтобы брат не чувствовал себя брошенным. И, если раньше они не особо ладили, смерть Лиз сделала их ближе.

Остановившись уже почти у ворот, Маркус поднял глаза к небу и шумно выдохнул. Он так и не смог простить отца за всю ту боль, что он причинил их семье. За то, что в погоне за собственными желаниями он играл судьбами близких, не задумываясь о последствиях. За страдания, которые испытывали несчастные пленники в сырых подвалах особняка.

– Эй, вы, – обратился Маркус к стражникам, встретившим его у ворот. – Знаете, кого держат в подвале?