Сзади к нему стараясь как можно неприметней, подошел высокий расфранченный Руччини и еле слышно шепнул на ухо короткую фразу, после чего маркиз сильно побледнел и в крайнем волнении попросил у собеседниц прощение за то что вынужден оставить их ненадолго.

Он отошел вместе с Руччини к завесе из зелени и здесь не боясь, что его услышат / продолжала играть звонкая скрипичная музыка/ спросил тоном не предвещавшим ничего хорошего:

– Какие еще осложнения? Быть осторожным – здесь!…вы меня уже предупреждали, что еще?

– Еще с ним граф Инфантадо.

– Так, еще что? Выкладывайте все!

– Он залез в покои княжны.

– То есть как это залез?

– Инфантадо помог ему вылезти через свое окно и попытаться бежать через стену…

– Но вы не дали ему это сделать во второй раз! Это все ваши успехи? Впрочем за них само за себя говорит и то, что вы загнали его, не знаю как вам это удалось? …В покои моей кузены на втором этаже, что там?

– Я уже послал туда людей…

– Так иди же и сам туда! Сейчас же! – вышел из терпения Монсеньор, крайним признаком раздражения у которого являлось его обращение на «ты» и холодная надменность, сквозившая из него в этот испорченный вечер.

– Возникала одна сложность, и я пришел справиться о ней к вам, – сначало робко, но потом все увереннее продолжил Руччини, – Дело в том, что она там, у себя… И ему будет недолго с ней связаться. Как быть нам?

– …Как, ее здесь нет? – услышав первые слова по-инерции спросил маркиз, перебивая и невольно оглядываясь в сторону.

Княжны Мальвази действительно не было уже в зале, устав от приставаний надоедливых ухажеров, постоянно к ней льнувших и не даваших прохода на ловле удачи и лакомого кусочка, коим она в настоящее время представлялась ловеласам всех без исключения мастей и возрастов, и женатым и нет…, чем забавлялась и была удовлетворена безмерно, бросив умолительный взгляд на свою подружку герцогиню Неброди была отведена ею в сторону, откуда смогла выйти из залы укромными местами, не потянув за собой волокит.

Так. Сидя в шезлонге тишине и покое, убаюкивающем полумраке она неожиданно встрепенулась, от полудремы., явственно услышав глухой звук выстрела, но не определив к чему он мог принадлежать. Чувствуя усталость и желание ко сну, она снова попыталась заснуть, но что-то не давало ей обрести то сладостное полудремное состояние, томившее и растапливавшее усталость на слабость. Какое-то внутреннее чувство беспокоило ее безмятежность, заставляя прислушиваться к странным звенящим шорохам откуда-то сверху.

Не на шутку перепугавшись не столько шорохов, сколько своего одиночества, скорее вышла из дальней комнаты в смежную, надеясь застать там свою дуэнью – кормилицу, наиболее близкого человека, с которым она всегда чувствовала себя уверенно и спокойно, но заместо нее завидела в окне лезущего.

И здесь ей от них не было покоя! С гневной напыщенностью она двинулась к окну, не зная что еще с тем наглецом сделает, вплоть до того что собиралась выпихнуть обратно вниз, как остекленная створка заблаговременно открылась и с подоконника на пол ступил мужчина сразу со вскриком оступившись и свалившись всем телом на колени и руки.

– Мадмюазель!…Мальвази. – простонал он жалобно-звонко, увидев перед собой ее и сникнувши взглядом на подол ее голубого платья, вдруг неожиданно даже для себя самого бросился на него, привлекая к себе за ноги, крепко сжатые под пышным обрамлением и в объятиях рук, прижимаясь лицом содрогавшимся в беззвучном рыдании:

– Меня убивают… Спасите меня, я не знаю что уже делать? Пожалуйста. – умалял он ее, в порыве дергая за подогнутые ноги, отчего и сама она сотрясалась всем телом, делая слабые попытки привстать из неудачного положения. Слышимое, видимое и чувствуемое так поразило ее необыкновенностью, что она смотрела сверху вниз в его лицо с застывшим пораженным выражением изумления, испуга и чувствительной внимательности, переходящей в сочувственную нежность и покровительную сострадательность, не в силах при этом вымолвить ни слова, или оторваться от его взгляда.