За стойкой регистрации, освещенной такой же тусклой лампой, сидела полная, безразличная женщина лет пятидесяти с накладными ресницами и усталым выражением лица. Она даже не подняла глаз, когда Йорген подошел. Все было понятно без слов.


– Комната на час, – хрипло произнес Йорген, доставая мятую купюру.

Женщина кивнула, взяла деньги и, не говоря ни слова, бросила на стойку ключ с прикрепленным к нему тяжелым деревянным брелоком. Номер – "7".


Йорген направился по коридору, освещенному тем же тусклым светом. Стены были окрашены в какой-то блеклый, больничный зеленый цвет, который не добавлял уюта. Из-за некоторых дверей доносились приглушенные звуки: смех, обрывки разговоров, иногда – короткие, глухие стоны. Здесь жили своей жизнью, которая была одновременно и скрытой, и явной.


Дверь с номером "7" была слегка приоткрыта. Йорген толкнул ее. Комната была маленькой и тоже тускло освещенной единственной лампочкой под потолком. Вся мебель – кровать, маленький столик и стул – казалась древней и повидавшей виды. Простыни на кровати были скомканы, явно оставшиеся после предыдущего посетителя. Запах здесь был еще более концентрированным: смесь пота, несвежего белья и сладковатого, приторного аромата дешевых духов.


Йорген не придирался. Он не искал стерильности или изысканности. Ему нужно было лишь одно – уединение и физическое освобождение от напряжения. Это был его мир, его временное убежище, где он мог на короткое время забыть о дороге, о грузе, о своей жизни.


Он посмотрел на кровать. На ней сидела женщина. Ее силуэт был нечетким в тусклом свете, но он знал, кто она и что она здесь делает. Это была та самая "девушка" из объявления, воплощение его сиюминутных желаний. И Йорген, не подозревая, что в этот самый момент, пока он стоит на пороге этой жалкой комнаты, его мир рушится снаружи, сделал шаг навстречу своей роковой ошибке.


Встреча с тенью

Она сидела на краю кровати, спиной к двери, и казалась частью тусклого, пыльного интерьера комнаты номер "7". Йорген вошел, небрежно прикрыв за собой дверь. Его взгляд скользнул по ее фигуре, затем остановился на ее лице, когда она медленно повернулась.


Ее звали… да какая разница, как ее звали? Для него она была просто "тенью", временным воплощением его физиологической потребности. Ее внешность была… обыденной. Немолодая, лет тридцати пяти, может быть, чуть больше. Волосы, когда-то, наверное, светлые, сейчас были тусклыми и небрежно собраны в хвост. На лице, несмотря на плотный слой макияжа, проступали следы усталости и недосыпа: круги под глазами, мелкие морщинки в уголках губ, которые, казалось, давно забыли, что такое искренняя улыбка.


Она была одета в короткое, облегающее платье из синтетической ткани, которое должно было быть привлекательным, но на ней выглядело просто помятым и застиранным. Дешевые духи, которыми она, очевидно, облилась с ног до головы, смешивались с запахом сигаретного дыма, создавая приторную и душную смесь.


Йорген не искал красоты или изысканности. Ему нужна была просто… функция. И она была здесь, готовая выполнить эту функцию за определенную плату.


Цинизм был написан на ее лице, в каждом движении. Он читался в ее усталых глазах, которые смотрели на Йоргена без всякого интереса, лишь с профессиональной оценкой. Она видела таких, как он, сотни, если не тысячи. Старые, толстые, одинокие дальнобойщики, ищущие мимолетного утешения в чужих объятиях. Она знала их запросы, их привычки, их молчаливые просьбы.


– Привет, – сказала она хриплым голосом, в котором не было ни тени приветливости, лишь усталая обыденность. – Готов?