– Помнишь, как ты мечтала о своём бутике? До всей этой истории с Владимиром.

Я села ближе. Взяла одну из открыток. На ней – мои каракули: «Открыть студию на Патриарших. Яркие платья. Только индивидуальный пошив. Только свобода.»

– Ты ведь могла бы снова открыть свой бутик, – сказала Марта мягко, – Или хотя бы начать консультировать. У тебя вкус, опыт, имя. Ты просто пряталась в его тени слишком долго.

Я грустно усмехнулась. А потом вдруг, впервые за долгое время, почувствовала, как где-то внутри что-то шевельнулось. Как будто мысль о том, что я могу быть не только бывшей женой, а собой – оживила меня.

– Да. Наверное, могла бы.

Марта подмигнула:

– Вот. Начинай. С этого. С себя.

Мы допили вино. Как в юности. Как будто ничего не изменилось – кроме всего. Марта включила музыку. Французский джаз, которого мы не слушали сто лет.

А я смотрела в окно на отражение в стекле. Женщина с собранными в лёгкий узел волосами, в уютной одежде и с лёгким блеском в глазах, вдруг показалась мне сильнее, чем я была за многие годы. Не тогда, когда мы только поженились, и не в моменты бурной влюблённости, а сейчас – в этом хрупком, но честном одиночестве.

Без мечтаний о новых мужчинах. Без фантазий о спасителе. Только я – и то, кем могу стать, если не остановлюсь.

Я не знала, когда именно начну. Но в тот вечер впервые подумала: если я правда хочу быть собой – пора вытаскивать мечту из ящика.

Не когда-нибудь. А сейчас!

Я проснулась рано. Было ещё темно, за окном шептал дождь, и небо казалось тканью, натянутой на боль. Марта тихо посапывала в соседней комнате, а я лежала на раскладном диване, прислушиваясь к пустоте. Внутри уже не было паники. Только напряжение – как перед грозой.

Телефон дрогнул.

Я быстро проверила сообщения от дочери – всё спокойно. Она за границей, учёба, проекты. Пока не знает. И пусть так. Её пока не трогает эта буря. Я защищу её, хотя бы дистанцией.

Одно новое сообщение от Владимира.

«Ты серьёзно? Мы не договорили. Я не дам тебе всё так разрушить. Вернись домой. Или поговорим по-человечески.»

Я закрыла экран. Сердце застучало – быстро, неравномерно. Я не боялась. Я злилась. Он влезал даже в моё молчание. Даже в тишину, в которую я только начала дышать. Он не мог отпустить – не из любви, а из страха потерять власть. Он начинал манипулировать. И я почувствовала, как внутри снова поднимается буря.

На кухне запахло кофе. Я стояла у окна, завернувшись в Мартин кардиган. В голове вспыхивало одно и то же: «Ты вернулась к себе. Не дай его голосу сбить этот маршрут».

Я даже не услышала, как зашла Марта.

– Он пишет? – спросила она.

Я кивнула, не поворачиваясь.

– Будет пытаться. Он не из тех, кто отпускает. Не потому что любит. А потому что собственник.

– Я знаю, – сказала я, – Но в этот раз ему не хватит силы затянуть меня обратно. Я не прощаюсь. Я уже ушла.

К обеду мне позвонили с работы. Когда-то я оформляла витрины для одного шоу-рума, и дизайнер Лена предложила подработку: стилизовать съёмку новой коллекции.

– Ты ведь не умерла там совсем, Оль? – поддразнила она. – У тебя вкус, глаз, энергия. Нам не хватает именно тебя.

Я впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему.

– Я приеду, – ответила я. – С понедельника.

После звонка я долго сидела с телефоном в руках, разглядывая старую записку из коробки с мечтами, где дрожащим почерком было написано: «Собственный бутик. Только индивидуальный стиль. Только свобода».

И тогда я впервые зашла на сайт объявлений и стала искать помещение. Не всерьёз – пока из любопытства. Но каждая фотография, каждый чертёж, каждый голый бетон вызывал странное волнение в груди. Я не знала, откуда взять деньги, но знала: если не начну сейчас – не начну никогда.