Утром – снова ЗАГС. Окончание формальностей. Подпись. Щелчок. Всё. Теперь официально. Я – свободна. Формально. Юридически. А внутри – пустырь.

А в обеденный перерыв я записалась в салон. Новые волосы. Новые ногти. Новая помада.

Я смотрела на своё отражение в зеркале и впервые за долгое время сказала:

– Привет. Я тебя почти не помню.

И это было началом.

Началом конца.

И, может быть, началом чего-то другого…

На следующий вечер Марта снова открыла вино. Мы сидели на кухне – я в её старом халате, она – как всегда прекрасна в хаосе. За окном моросил мелкий дождь, московский апрель пытался напомнить, что весна вообще существует. Но внутри было серо, сыро и гулко.

– И всё? Просто ушла? Без истерик, без тарелок?

Голос Марты звучал одновременно восхищённо и недоверчиво. Она сидела в пижаме с леопардовым принтом, с бокалом вина и сигаретой, хотя давно обещала бросить и даже не курила долгое время. Странно было вновь видеть её с сигаретой. Их разделял старый дубовый стол, покрытый царапинами и следами бокалов – точная метафора их дружбы: времени не боится.

Я сидела напротив, босая, закутавшись в плед. В руках – кружка с остывшим чаем, а в голове – тишина, будто я неделю пряталась в бомбоубежище. Я устала. Но внутри было странное спокойствие. Будто кто-то чужой наконец вышел из моего тела.

– Да, Марта. Просто ушла. Как из горящего дома. Без сожалений. Только запах дыма остался.

– И что теперь?

– А теперь, наверное, я попытаюсь вспомнить, кто я. Без него.

Марта затянулась, выдохнула к потолку.

– Хочешь, я скажу тебе непопулярную правду? Ты не из-за фото ушла. Ты ушла, потому что он давно перестал смотреть на тебя как на женщину. Фото – только последняя капля. Ты просто перестала ждать, что он снова выберет тебя.

Я кивнула. Глаза были сухими, но в уголках затаилась соль.

Марта посмотрела на меня внимательно:

– А ты скажешь ей?

– Дочери? – уточнила я. Марта кивнула.

– Когда я сама перестану плакать ночами. Пока нет. Она должна видеть меня сильной. Не сломанной. Не сейчас.

Я вздохнула:

– А ты бы простила?

Марта нахмурилась:

– Я – да. Потому что я злопамятная. Я бы простила, чтобы потом годами манипулировать. А ты – нет. Ты слишком гордая, чтобы мстить. Ты умеешь только уходить.

За окном во дворе что-то громыхнуло. Марта откинулась назад, посмотрела в окно, как будто ждала – может, это знак? Потом снова посмотрела на меня.

– Он ведь тебя не удержал?

– Он спал. Как будто всё в порядке. Как будто я никуда не собиралась.

Я вспомнила: два месяца назад Владимир проснулся раньше обычного. Стоял в ванной с телефоном, думая, что я ещё сплю. Он улыбался экрану. Той самой улыбкой, которой когда-то касался моей кожи. Я тогда даже не разозлилась. Просто сжалась внутри.

С тех пор я перестала краситься дома. Надевать кружевное бельё. Надеяться.

– У вас был секс? – Марта вернулась к настоящему, как всегда неожиданно.

– С Владимиром?

– А с кем ещё, чёрт побери?

Я пожала плечами. Всплыла сцена, такая серая, что даже запаха у неё не было. Он вошёл в спальню поздно. Не глядя. Не спросив. Как будто так надо. Поцеловал механически. Одной рукой стянул с меня халат. Всё длилось не больше пяти минут. Без слов. Без взгляда. Без души.

– Очень и очень давно… – сказала я. – Но это было как милость. Как будто я – не женщина, а тело. Просто тело.

Марта подошла, села рядом, обняла за плечи. Молча. Без утешений. Просто была рядом.

Я вздохнула. И сказала:

– Я целовалась с другим.

Марта приподняла бровь.

– Когда? Где ты вообще была? Как это произошло?

Я выдохнула, взглянув в бокал.

– Вышла из дома. Просто пошла куда глаза глядят. Тогда ещё не знала, что уйду навсегда. Просто не могла дышать в этих стенах. Я спустилась в метро, ехала без цели. Оказалась в баре, где когда-то бывала с коллегами. Он сидел напротив. Один. Мы встретились взглядами – и будто что-то внутри сорвалось. Он подошёл, что-то сказал. Я не помню слов. Только глаза. Я хотела почувствовать хоть что-то. Хоть каплю желания, волнения, страха…