Да забудут имя моё Дмитрий Староселец

Истории имеют свойство начинаться совершенно как им заблагорассудится, в миг ставя перед читателем вопросы, скрытые за маской ещё не сказанных слов. А вот к счастью или к сожалению, в своём завершении особой оригинальностью не блещут. Быть может, причиной тому та хитрость жизни, что конец их создателей предрешён, да и разнообразием в нём сложно отличиться. Разве в том, как именно он произойдёт. Или же, кто знает, истина кроется в любви человека только к определённым концовкам, а всё то, что его не устраивает, получает заслуженное небытие в летописи времени. Но вдруг возможно иное…

Сложно понять, насколько необычно или всё же обыденно начало моей истории. Своё рождение она получила среди толпы. И как покажет будущее, очень трудно назвать её, скажем, правильной.

Жернова событий завертелись под крик, выбивший меня из глубокой внутренней борьбы:

– Эй, ау-у, – промелькнула рука, заставляя зрение начать хоть что-то примечать. – Я к тебе обращаюсь, – раздались где-то рядом щелчки пальцев. – Отойди от прилавка, – перед глазами всё отчётливее прорисовывался силуэт человека. – Только попробуй что-нибудь свистнуть! – наконец стало ясно, что этот назойливый крик исходил от тучного торговца, махавшего передо мной своим лоснящимся кулаком, в то время как я, не отрываясь, смотрел в оба глаза на самое желанное, самое необходимое мне тогда. А именно еду. Теперь, когда пишу эти строчки, очень смутно припоминаемую мной.

Но вот что помнится в точности, так это город, такой, о котором всё хорошее следовало говорить лишь в кавычках. Любой, осмелившийся прибыть под его стены, не имея при себе запрятанного золота сразу же получал к своей не особо значимой личности, усердное выражение недовольства, в то время столь поражавшее меня. Будто чужестранец, не обвешанный драгоценностями с ног до головы, представляет угрозу. Несёт безмерную опасность для существования местного люда, что оттеснится от кормушки и потеряет нажитое в конкуренции с этим новичком. Тогда, наверное, будучи немного обиженным на жизнь, я думал именно так.

И это негодование во мне сдерживало лишь одно – текущее состояние дел совершенно не позволяло реагировать на подобные акты. На них просто не хватало сил за абсолютным неимением таковых. Но всё же обратить внимание на слова кричавшего пришлось. И я убрал руки, отцепил их от стеллажа, так обильно покрытого, как мне всё же припоминается, копчёностями.

Но, как ни крути, голод мучил. Слишком долгое время не доводилось мне и крошки держать во рту. Отчего раз за разом происходило ровно одно – еле волочимые ноги переносили скелетоподобное тело от одного желанного прилавка с едой к другому, а тех было столько, что они походили на грибы средь большого леса после обильного дождя.

Каждое то мгновение мне требовалось осуществлять борьбу. С пропитанным волей усилием делать вид для себя и всех остальных, что мой усталый и рассеянный взгляд смотрит вовсе не на то. Не съестное его влечёт. Оттого я походил на ту самую собаку, в чью миску положили еду, но так и не ослабили цепь, не дав добраться до похлёбки. Вот только моя цепь существовала лишь в голове, а подобные ей непрочны.

Я совершенно не понимал, зачем здесь блуждаю с видом неупокоенного призрака, ведь денег в запасах было столько же, сколько имелось совести у этих торговцев. Да, стоит признать: во мне теплилась крошечная надежда, что кто-то всё же согласится на этот странный бартер, предлагаемый мной. То бишь моя работа в обмен на еду. Вот только такие не желали изъявляться. И чем дольше я ходил, тем сильнее понимал, что всё брожение бесполезно, а уже оно будто надломляло меня, подпитывало те другие силы, желавшие захватить рычаги правления себе.

Воли же убраться с огромного рынка уже не хватало. Неоткуда было её возыметь. Отчего моё плутание превращалось в бесконечный замкнутый круг, всё движение по которому руководилось лишь неуловимым подсознанием, действовавшим где-то там, на своей глубине.

Насколько же долго это могло продолжаться? Всё возможное я уже продал, а оставшееся не стоило и ломанного гроша. Последние припасы провианта закончились за день до прибытия в этот злополучный городок, совершенно не желавший что-то предложить мне взамен.

В голове, в бесконечном повторе, словно в назидание мне, вспоминался рассказ странника. Того загадочного человека, чьи слова и побудили отправиться теми дорогами, что только сами по себе таили опасность, будучи запруженными обездоленными людьми, желавшими приумножить своё состояние за счёт других.

Не знаю, кто меня дёрнул тогда так поступить. То ли сказалась потеря крова, то ли хотелось уйти подальше от тех мест, что напоминали о последнем близком человеке. Может, нехватка средств для жизни подточила меня. Но, преисполненный стремлением попытать счастья в поиске труда, позволившего бы хоть что-то заработать, я внимал речам, даровавшим столь благодатные потоки надежды. Странник уверял – город процветает. Говорил, что его меньше остальных затронуло эхо войны и именно в нём есть все те возможности, что необходимы для нормальной жизни.

В конце концов, поддавшись тем словам, тем манящим рассказам, я отправился в путь, приняв на себя все опасности, поджидавшие там за стенами. А их было немало. Во многих краях то тут, то там всплывали банды, так и разраставшиеся на руинах былого величия городов, ставших тенью самих себя и потерявших всякую возможность взять ситуацию под контроль.

Стоило покинуть поселение людей, как требовалось опасаться всего: шороха, проблеска, вскрика. Поджидать опасность в каждом краю, будь то деревня или лесок средь полей и равнин. Высматривать ростки недоброго от каждой души, что встречалась на пути. Но даже в условиях, подобных этим, я принял на себя риск, с юношеской лёгкостью в сердце направился в путь, преисполненный надежды.

Вот только оказалось всё не так. Между реальностью и рассказом была уж слишком непомерная пропасть. Дела города шли из рук вон плохо, и работы не находилось даже местным, что мало отличались от людей из тех мест, откуда довелось прибыть мне. Увидев истинное состояние дел, взвесив всё холодной головой, я подумал: «А возможно ли было ожидать иное?».

Такое состояние Вольных городов стало действительностью давно. Они так и не оправились от той борьбы, в круговороте коей оказались, став ареной противостояния двух совершенно превосходивших их сил, где те никогда не гнушались жечь всё на своём пути.

По сравнению с другими, этот город не был разрушен или сожжён, но всё же его сложно было отнести к разряду цветущих. Казалось, он впал в уныние, довлевшее над всем вокруг.

Да и на его лике имелись заметные шрамы. К самым примечательным из них можно было отнести обшарпанный обелиск, громадиной возвышавшийся в самом центре городской площади и выглядевший столь изрезанным царапинами, что появлялось ощущение, будто мимо прошло огромное войско, попутно обточившее об него свои копья и мечи. А ему всё нипочём. Стоит себе, да ставит перед всеми загадки – зачем он нужен и почему его до сих пор не снесли?

Возможно, местные правители боялись их трогать, эти артефакты магов, вызывавшие опасения у всех вокруг, ведь кто знает, для чего они нужны и что будет, если попытаться их извести. Избавиться на корню. Вдруг что-то нехорошее… Однако, быть может, реальность была проще, и всего лишь не нашлось тех, кто захотел бы потратить на них своё время и силы. Уж очень крепкими они казались. В конце концов, не так-то просто выкорчёвывать магические предметы и сооружения, хоть и гнойной занозой сидящие, где ни попадя. А магам, как-то было всё равно. Они залечивали раны.

Но я отвлёкся. Для меня же, на тот момент, всё это представляло мало интереса. Надо мной возвышался гораздо более насущный вопрос, грозивший голодным истощением, а потом, быть может, чем похуже. Я дошёл до той степени, что перестал чувствовать голод, но всё сильнее замечал одолевавшую меня слабость – самочувствие, становившееся хуже и хуже день ото дня.

Ищейкой исходив вдоль и поперёк город, я был полон намерений выполнить любую работу, в совершенно любом варианте оплаты, лишь бы хоть что-то получить. Но та не желала находиться. Просто так же кормить никто не собирался. В городе и без меня на каждой улочке бродили целые шайки попрошаек, попадаясь на глаза в любом углу.

«Как быть?», – довлел надо мной вопрос. Новых идей совершенно не находилось. А с каждым часом в потаённых комнатах разума всё сильнее разгоралась ожесточённая борьба, стороны коей бились за то желаемое право, за ту возможность, как взять бразды правления себе. Во всех живущих есть эти силы. Они с нами всегда, где-то там внутри, вечно ведут свою схватку. Одни уговаривают нас отдохнуть и отвлечься, когда мы заняты серьёзной работой, другие им того не дают, третьи нашёптывают ещё поспать, даже если мы совсем недавно проснулись под крики петуха, им же в ответ повелевают вставать и идти вперёд прямо сейчас на свершение новых дел. А бывает, в игру вступают и те, кто порывом чувств вырвет власть у любой из сторон и заставит нас погрустить, вспомнить, так сказать, былые деньки и пустить слезу. Как же тут понять, кто из них есть я? Или же кто главный?