падать не хочешь».

«Сексуальная тень из-за древней игры мне упала на осень проблемы

тогда, где у прошлого в сердце скитались миры и не думали в

собранной ночи».

«Не гордись и не думай, что снова твоя, а за числа в утопии сердца

держи этот круг параллели, где высмеял лжи посторонние годы на

тернии».

«Сердце близкое, сердце безгрешное в такт укрощению близит в

реальности факт, но и ты наготове коришь эталон, чтобы выскочить

мыслями вон».

«Спросил и сразу отказался в чувствах, а что ещё дерзать судьбе

назло, ты сам такой в нечаянности – выскочка и новый

показательный актёр».

«Мне судьбу сохранит не отчаянный день, не игла повседневности в

часе вдвоём, но дорога за временем, где подошли мы из прошлого

думать о нём».

«Упрекая – не думай, что я подошла к этой роли жены на прощание

стен, где и ты не приказом учуял свой стиль распрекрасной гордыни

на времени».

«Мне немножко осталось на дню говорить, но из прошлой оценки за

вольность нести – это утро под ветер, откуда бы сон на прощание

встретил твой мир».

«Жёлтой лиственной прозой и опытом стен ты находишь свой мир

обязательства тем – управлением горя, где мало тепла и как осенью

слышно возмездие».

«Топишь печь и нет боли в огне для тебя, но искусством ты машешь

отныне в свой мир – только ханжеской давностью в сердце больном

о нечаянном доме из темени».

«Время лечит твой день, словно полный рассвет, время ищет предел

от такого ключа и сказав этим прошлое ты – замолчишь, замолчу на

прощание и я».

«Городской сувенир на дворовый манер ты нашёл у сегодня и днём

не бежишь по внутри городской пустоте, чтобы явь за тобой

пробежалась под стилем».

«Питер может помочь, Питер можно узнать, но игрой по готовой

расщелине глаз там в сердцах не бывает указки вести образованный

мир, чтоб расти».

«Мне бы полные степи разгульной слезы и горящие формы над

временем в явь, чтобы думать над прошлым, откуда возьму им

теперь необычность и буду – прощать».

«Смерть не лечит твой день, а напротив корит, что сегодня тебе не

фартит, но упрямая в небе звезда говорит, где затерян твой бег о гранит».

«Сердце близит за Питером новый закат, но к реальности слов ты

обычно не свят, говоря по народной судьбе потому – эту долгую

осень к лицу».

«Над Москвой говорящий ответ мне пропел, что доискивать можешь

гордыни края, направляя свой ад, словно день поутру между

толпами мыслей во тьму».

«Тебе так легко и прекрасно в том дне, что лебеди ищут за

вымыслом сад, пройти по которому смог ты вдвойне, минуя

обычности ад».

«Формы современности не ищут след в тоске на запрещённой жилам

– сущности пройти и этот сыщик, где-то сбоку вымысла о рай».

«Этим время не жалко, а ты свой потерянный день оправдаешь, им

сегодня условив черты современности, будто бы ты – не страдаешь».

«Заморозил свой мир без чудес, заигрался в потерянный рай и над

вечностью смыли дожди – эту бренности форму, не зная тебя».

«День на дню и под верностью слов ты не ищешь забытый апломб,

точно стал им квадратом в руке, где по чёрной у мысли строке -

стала вверенной ношей – вся жизнь».

«Не реклама, не маска лица стала новой эмблемой пути, по которому

трудно пройти, но в конце будет время подумать о вечном».

«Жизнь отдать ты не против, но сам заставляешь просить небеса

встретить новый ответ на руке повседневности, будто в строке».

«Мы – не мысли, мы – просто игра в непроявленной области звёзд,

словно падаешь ты в этот день и наощупь находишь свой трос».

«Говоря, как под каменной тьмой между образом лет по нутру – ты

такой же на лицах в ответ – этой форме известности к людям».

«Журналистикой смажешь черты повседневности в вой красоте,

чтобы время стремилось пойти за тобой – в эту пропасть, как если бы..»