– Зачем? Если тебе не понравилась доля, то пожалуйста. Мы же братья, Кирюх, мы бы поделили…

– Плевать я хотел на эти деньги! И на этот сгоревший ТЦ я тоже плевать хотел… хотел.

– Но расхотел… видимо?

– Не надо было его сжигать. В этой части города это был единственный нормальный магазин. Мы взяли деньги из сейфа, могли спокойно уйти, но ты, – он с криком ткнул в меня пальцем, – решил его, тварь, сжечь!

– Ты сам знаешь, что так лучше! – я тоже крикнул, встав с кресла и не убирая пистолета. – В ТЦ было полно камер, о которых мы не знали, если бы мы не спалили здание, то нас бы уже поймали, идиот!

Наступила двухминутная тишина. Я, приставший, стоял перед креслом, тяжело дыша от крика. Кирилл пустыми глазами глядел в окно.

– Мне мать недавно письмо прислала.

Я был шокирован. Руки стали дрожать, пришлось схватить пистолет двумя руками. Еле выдавливая звуки, я попытался что-то сказать.

– Что ты…

– Она узнала о нас, кто-то ей рассказал. Она написала, как ей больно, как она разочарована, и.… как она просит остановиться и сдаться полиции.

– Кирилл…

– Я хотел сдать тебя, чтобы успеть отправить матери деньги. Не те деньги, которые мы украли, а те, что я получил, работая на стройке в прошлом году, они до сих пор у меня, как единственные честные. Я хотел отправить их, потом, вернув награбленное, с поличным сдаться.

Я уже начал потихоньку опускать пистолет, но вернулся в рассудок и укрепил хватку.

– Послушай, нам нужно собраться, мы всё…

– Знаешь, почему ты не видел, чтобы я плакал на тех похоронах? Меня на них не было. Пока ты зарёванный уходил от её могилы, я продолжал сидеть там и молчать. Я просидел у могилы бабушки до самого вечера, пока ты весь день ревел, и за все это время я пустил только одну слезу. Я был крайне расстроен, ибо очень желал плакать больше, как ты, когда тебя уводили от могилы. Но, вернувшись домой и увидев тебя, я понял, что та моя слеза, пролитая над её могилой, во сто раз превышала все твои выпущенные слёзы. А знаешь почему? Потому что ты был слабаком и вечно плакал. Потому что реветь для тебя – ничего не значит, и я уверен, что внутри себя ты гордился тем, что так сильно плачешь. А я тогда впервые за всю свою жизнь пролил слезу, пролил её с сильнейшей душевной болью, пролил её, желая пролить как можно больше, ибо хотел окупить свою грусть. За всю свою жизнь я не испытывал к тебе больше ненависти и отвращения, чем тогда. Ты никогда не любил бабушку. Ты любил плакать, – Кирилл сделал глубокий вдох. – И убивать я тебя не хотел, максимум – слегка ударил бы, чтобы не сопротивлялся, и знаешь почему? Да потому что мать тебя любит. И меня тоже, наверное… – закончив речь, Кирилл равнодушно перевёл взгляд в окно, не обращая на меня внимания.

Мои руки сильно задрожали. Слёзы были готовы брызнуть у меня из глаз, но я продолжал держать ствол.

– Кирилл… прости меня… я… – Вдруг прозвучал резкий крик с улицы со стороны парка.

Я резко дёрнулся от неожиданности. Кирилл решил использовать этот момент и сделал рывок в мою сторону, желая повалить меня в надежде отобрать пистолет. Очнувшись, я увидел несущегося на меня Кирилла. Я испугался, я задрожал, я… выстрелил. Сам не поняв, как это сделал, я отбросил пистолет и сел к упавшему рядом со мной Кириллу.

– Кирилл, я.… я… прости, я.… – я был в ступоре и еле соображал.

– А всё-таки ты нюня… – Кирилл из последних сил засмеялся, пока травма не прервала его.

Рана пульсировала. Как назло я попал почти в самое сердце. Спустя пару секунд Кирилл уже не дышал. Улыбчивое лицо его расслабилось и успокоилось. Я закрыл глаза Кирилла и встал.