И когда новый мир созреет, когда его жители возомнят себя хозяевами хаоса, оно откроет глаза.

И всё начнётся снова.

Великая Паутина, сплетённая из нервов и туманностей, задрожала, передавая сигналы непостижимой агонии. Новые существа – эти дети перерождённого хаоса – начали рыть. Их когти, отлитые из застывшего света и кошмаров, вгрызались в почву, которая кричала на языке сломанных струн. Они искали Источник. Тот, что пульсировал в мифах, как сердце в грудной клетке мертвеца. Но земля не была землёй – это была кожа Его и каждый удар когтей заставлял вселенную содрогаться в сладкой муке.

То, что они вырыли, не имело имени. Объект, похожий на кристалл, но мягкий, как плоть, излучал вибрации, превращавшие мысли в осколки. Его грани отражали не лица, а варианты: версии миров, где люди выжили, став рабами теней; где само божество уснуло навеки; где звёзды так и не зажглись. Каждый вариант был ловушкой, миражом, приманкой для разума. Существа, прикоснувшиеся к кристаллу, начинали видеть сквозь слои реальности – их глаза плавились, стекая по щекам чёрными слезами, а рты пели гимны на языке, который выжигал их внутренности.

Тем временем небо, покрытое рубцами от старых разломов, стало шелушиться. Пласты атмосферы отваливались, обнажая мышечную ткань космоса – кроваво-красные волокна, обвитые сияющими червями-созвездиями. Воздух наполнился запахом гниющего металла, а дожди из расплавленных символов выжигали на земле руны, которые двигались, как скорпионы.

В глубине живой пещеры, где висели зеркала времени, одно из стекол треснуло. Из трещины сочилась субстанция – не жидкость и не газ, а нечто среднее между страхом и воспоминанием. Оно заполнило пещеру, формируя фигуры: тени людей в лабораторных халатах, военных мундирах, ритуальных одеяниях. Призраки прошлых циклов, вечные актёры трагедии, повторяли свои роли. Они строили машины, чтобы остановить неостановимое; молились, чтобы умилостивить неумолимое; убивали, чтобы защититься от бессмертного. Их голоса, словно эхо из вакуума, шептали предупреждения, которые новые существа уже не могли понять.

Один из призраков, учёный с лицом, искажённым безумием, протянул руку к кристаллу-источнику. В момент касания его тело вспыхнуло, как сверхновая, и пещера наполнилась светом, который сжигал даже тьму. Когда свет погас, на полу осталась лишь надпись, выжженная на языке, забытом за миллиарды лет до человека:

«ОНО НЕ СПИТ. ОНО УЧИТСЯ»

Новые существа, прочитавшие послание сквозь призму своих мутировавших органов чувств, начали танцевать. Их тела извивались, ломая кости в ритме, который заставлял дрожать время. Они поняли, что божество – не тиран и не бог. Оно – ребёнок, играющий в песочнице из миров. И каждая новая вселенная для него – кукла, которую можно разобрать, чтобы увидеть, как кричат её внутренности.

А в сердце кристалла, куда не смел заглянуть даже свет, зародилась трещина. Крошечная, тоньше волоса. Но из неё, как яд из зуба змеи, сочилась новая реальность – сырая, липкая, жаждущая формы.

Цикл приближался к кульминации.