Нечаев в удивлении встал – он узнал юношу, но не думал, что так скоро встретит его в Петербурге. Уезжая из Москвы, Степан покидал Ивана Мальцова сияющим и язвительным, а через неделю тот предстал перед ним раздавленный горем и недоумением.

– Жан?! Неужто ты здесь? Что случилось, друг мой?..

Молодой человек кинулся ему на шею:

– Степан Дмитрич, дорогой мой! Вы представляете – Веневитинов помер! Вы же помните нашего Митеньку?.. Выбежал на улицу после бала, простудился и помер… – Мальцов, будто очнувшись, отстранился, представил поднявшегося со скамьи полного господина. – Ах, что это со мной, будто одичал совсем… Позвольте вам представить барона Дельвига, прекрасного издателя и моего доброго друга. Антон Антонович, это Степан Дмитриевич Нечаев, мой друг и сосед и, надеюсь, в ближайшем будущем родственник…

Нечаев неловко склонился:

– Что ты несешь, Жан? Так уж и родственник… Софья Сергеевна пока не дала согласия на мое предложение… Но довольно обо мне. Веневитинов преставился – несчастье-то какое… Как же так? Я недавно встречал его в Москве – он был вполне здоров, насколько вообще можно быть здоровым с его тщедушной комплекцией… Стихи, помню, забавно читал, что-то про перстень…

Барон со вздохом принялся протирать очки:

– Пройдемся, господа, устоять на месте трудно и больно, смерть друга душит, напоминает о скоротечности бытия… – он взял под руки Мальцова и Нечаева и неторопливо повел их по садовым аллеям. – Ах, друзья мои, какой поэт ушел, какой гений… Через пару лет он легко бы смог посоревноваться с Пушкиным за право называться лучшим поэтом в России… Я печатал его в «Литературной газете» и в «Северных цветах». Он бывал у нас дома, моя супруга держалась приветливо с этим милым юношей… Как-то раз Дмитрий рассказывал мне о своей болезненной любви к мадам Волконской, а та, как вы знаете, нынче не в почете у государя. Дабы не компрометировать юношу и дать ему возможность расти, здесь, в Петербурге, ему было предложено место. Разумеется, бедный мальчик не желал уезжать от своей возлюбленной, но выбора у него не оставалось, ему пришлось покинуть Москву. На прощанье Зинаида Александровна подарила ему бронзовый перстень-талисман, откопанный в античном Геркулануме. Извержение Везувия погребло под своим пеплом много судеб, но снятое с пальца мертвеца древнее кольцо вернулось в мир. Волконская попросила Веневитинова надеть талисман перед его венчанием или перед смертью. Увы, выбор Фортуны пал на второе.

Русская поэзия осиротела с уходом Веневитинова. Дмитрий был пророком, он оказался истинным прорицателем. Он видел свою смерть, он предчувствовал…

Дельвиг остановился и, взглянув на спутников теплыми подслеповатыми глазами, мягко улыбнулся:

– Что-то, друзья мои, этой прогулкой я совсем заморозил вас. Хоть на улице и весна, но тебе, дорогой Жан, пора согреться – лицо совсем покраснело, да и шляпа у тебя хоть и модная, но совсем летняя. Как бы не простудился, как Веневитинов. Приглашаю вас к себе домой, выпьем горячего грогу да помянем доброго славного раба божия Дмитрия. Думаю, моя супруга будет рада познакомиться с такими интересными молодыми людьми…

Дельвиг жил в небольшой уютной квартирке у Владимирского собора. Пока ехали на закрытой коляске до Загородного проспекта, Нечаев завладел вниманием барона, в подробностях рассказал о своей находке и о том неприятном недоразумении, что произошло у Булгарина. Антон Антонович уверил, что подобные проблемы легко решаемы, он с живостью взялся помочь с редактурой текста статьи и пообещал поспособствовать в печати. Нечаев счастливо откинулся на пружинных подушках: его работа будет исправлена и напечатана, Жан Мальцов назвал его своим родственником, а это значило, что юноша уговорит Софью принять предложение руки и сердца – так о чем еще можно было мечтать?..