И Лавена, конечно же, старалась этим воспользоваться. Сезард всегда относился к ней по-доброму, с почти родственной заботой. И она, почти не помнившая своих родителей, иногда представляла, что таким бы мог быть её дорогой отец.

Увы, воспитавший Лавену дядя Сандар, лорд Илсандора, был полной противоположностью своего верного друга, господина Сезарда, и обладал характером скверным, брюзгливым и жёстким. Он хорошо позаботился о том, чтобы племянница-сирота не нуждалась ни в чём, но оказался не способен подарить хоть крохотную искорку любви и тепла.

– Вы совершенно правы, юная леди, – господин Сезард не остался в стороне и вставил своё слово. – Эти обширные лесные владения, несомненно, произрастают здесь очень и очень давно. Ведь это и есть знаменитый Девоншель.

– Тот самый? – изумлённо ахнула Лавена, отрываясь от сказочных видов за окном и теперь уже глядя в лукавые глаза господина Сезарда.

– Проклятый Лес? – крякнула тётушка Мирфа, прижав руки к груди.

– Тот самый, – улыбаясь, кивнул их сопровождающий, довольный тем, что смог поразить обеих женщин. – Как видите, он известен далеко за пределами Земли Холмов. Пусть слава эта, мягко говоря, и недобрая…

– А расскажите что-нибудь о нём! – оживилась Лавена. – От учителя я знаю лишь то, что в Бретарде это место не любят и боятся, а его жителей, девонов, ненавидят… Интересно почему? Ведь этот лес – часть Земли Холмов, не так ли?

Лавена снова заинтересованно повернулась к окну. Улыбнулась своему отражению на тусклом стекле. Сейчас солнце светило так, что она хорошо видела себя. Русые косы немного растрепались, зато необычные глаза, голубые с оттенком бирюзы, сегодня сияли ещё ярче.

Но Лавена быстро отвлеклась от любования собой и ещё пристальнее начала всматриваться в дремучие лесные заросли, будто надеясь разглядеть меж изумрудных ветвей настоящего легендарного девона.

Деревья здесь, и вправду, все были исполинами с лохматыми раскидистыми кронами и мощными стволами, похожими на ноги огромных великанов. С толстых ветвей свисали, будто рыбачьи сети, плети лиан, плюща и лишайников. Отчего деревья Девоншеля напоминали Лавене косматых бородатых старцев.

Под сумрачными сводами ютился сизый туман, несмотря на сиявшее в небе жаркое солнце.

Весна в этом году пришла рано, снег давно сошёл, и даже грязь половодья успела высохнуть. По обочинам дороги вовсю цвели первые цветы, порхали бабочки…

А в сумрачном чреве Девоншеля время словно остановилось, и весна обошла его стороной. Нет, деревья там тоже были зелёными, как и подлесок, и высокие травы, и застывшие в тишине листья папоротника, но при этом всё представлялось таким мрачным, что никак не вязалось в голове с вешним пробуждением природы.

И всё же Лавене нравилось это место. Она никогда не видела ничего подобного. Равнинный Илсандор мог по праву гордиться своей морской гаванью, но вот лесами богат не был.

– Вы снова правы, леди Лавена, – между тем начал господин Сезард, ухватившись за возможность блеснуть красноречием и познаниями. – Пусть и не совсем. Конечно, Девоншель находится в землях Бретарда, но дело в том, что лордам Замка-на-Холме этот древний лес никогда не подчинялся. У девонов всегда был свой Лесной лорд. Ну… или как там они его называют. Люди мало что знают об этих странных созданиях, несмотря на вековое соседство с ними.

– Я слыхала, в Бретарде это место называют Проклятым Лесом, а его обитателей Тварями или проклятыми… – поежившись, вставила тётушка Мирфа. – А ещё в Девоншеле живут самые злобные чаротворцы.

– Да, девоны, в самом деле, умеют плести чары, – согласно покивал Сезард. – Что же касается суеверных страхов и ненависти… Говорят, были времена, когда люди из Земли Холмов заключали союзы с созданиями из Девоншеля и не брезговали использовать колдовскую силу девонов для собственной защиты. Вместе они выигрывали войны и расширяли свои владения. Но потом у кого-то из лордов Замка-на-Холме случилась какая-то глупая и безобразная ссора с одним из лордов Леса. Причин уже никто не помнит. Но эта ссора разрослась в кровопролитную бойню, а потом и вековую вражду. С тех пор, для любого жителя Бретарда нет ругательства более гадкого, чем