– Чем сколько? – подталкивает он.

– Ой, ладно! – смеется она. – Чего я стесняюсь? У меня на сберкнижке сто тридцать марок.

Он говорит гордо и с расстановкой:

– Четыреста семьдесят.

– Вот здорово! – радуется Овечка. – Выходит ровно шестьсот марок. Милый, да это же куча денег!

– Ну как сказать… – тянет Пиннеберг. – По-моему, не так уж много. Но холостяцкая жизнь ужасно дорогая.

– А я из своего жалованья в сто двадцать марок семьдесят отдаю родителям за квартиру и еду.

– Вряд ли у нас получится сразу найти квартиру в Духерове, – размышляет он.

– Так давай снимем комнату с мебелью.

– А сэкономленные деньги тогда отложим на новую обстановку.

– Только вот меблированные комнаты, боюсь, стоят очень дорого.

– А что делать, Овечка, иначе не получится.

– Но мне непременно нужна отдельная кухня! Две хозяйки на одной кухне – это вечные склоки.

– Давай все посчитаем, – предлагает он.

– Давай. Посмотрим, что у нас выйдет. Будем считать так, словно никаких сбережений у нас нет.

– Да, постараемся их не трогать, лучше будем копить. Итак, сто восемьдесят марок…

– После свадьбы тебе должны повысить зарплату.

– Вот в этом, знаешь, я не уверен… По договору может быть, и должны, но начальство у меня странное…

– А что нам до его странностей?

– Овечка, давай пока исходить из ста восьмидесяти. На эту сумму мы можем рассчитывать наверняка.

– Хорошо, – соглашается она. – Теперь всякие отчисления.

– Да, – говорит он. – С ними ничего не поделаешь… Налоги – шесть марок, страховка по безработице – две марки семьдесят пфеннигов. Страхование служащих – четыре марки. Потом медицинская страховка – пять марок сорок пфеннигов. И профсоюз – четыре пятьдесят…

– Ну, профсоюз – это уже лишнее…

Пиннеберг отвечает не без раздражения:

– Только ты не начинай! Хватит с меня и твоего отца.

– Хорошо, – уступает Овечка. – Итого вычитаем двадцать две марки шестьдесят пфеннигов. На проезд ты не тратишься?

– Слава богу, нет.

– Тогда остается сто пятьдесят семь марок. Во сколько нам обойдется жилье?

– Вот этого я пока не знаю. Комната и кухня с обстановкой. Сорок марок точно выйдет.

– Ну, пускай сорок пять, – решает Овечка. – Остается сто двенадцать марок сорок пфеннигов. Сколько, по-твоему, будет уходить на еду?

– Это скорее к тебе вопрос.

– Мать всегда говорит, что в день тратит по полторы марки на каждого.

– Итого девяносто марок в месяц, – говорит он.

– Остается еще двадцать две марки сорок пфеннигов, – заключает она.

Они смотрят друг на друга. Овечка торопливо добавляет:

– И это мы еще уголь не посчитали. И газ. И свет. И почтовые расходы. И одежду. И стирку.

Он подхватывает:

– А иногда ведь хочется и в кино сходить. И съездить куда-нибудь в воскресенье. И сигаретку я выкурить люблю.

– И еще что-то надо откладывать.

– Хотя бы двадцать марок в месяц.

– Тридцать.

– Но как?

– Давай посчитаем еще разок.

– Налоги меньше не станут.

– И комнату с кухней дешевле мы не снимем.

– Разве что марок на пять.

– Что ж, посмотрим. Но без газет ведь тоже нельзя.

– Верно. Может, из расходов на еду марок десять вычесть?

Они снова смотрят друг на друга.

– Даже так по двадцать марок откладывать не получится.

– Кстати, – говорит она, – ты всегда должен ходить в отутюженных вещах? Я не умею гладить рубашки.

– Да, начальство требует. Погладить рубашку стоит шестьдесят пфеннигов, воротничок – десять.

– Значит, еще пять марок в месяц, – подсчитывает она.

– И новые подметки.

– Еще и подметки, точно! Это тоже ужасно дорого.

Пауза.

– Давай еще раз посчитаем.

Через некоторое время опять:

– Итак, вычеркнем еще десять марок на еду. Но меньше семидесяти никак нельзя.

– А другие как же справляются?