Понятие мир-системы часто понимают неправильно. Во-первых, Валлерстайн различает две формы мир-систем: мир-экономики и мир-империи. Последние ориентированы на политическую интеграцию крупных территорий, в то время как первые основаны на интеграции рынков. Надо заметить, что термин «мир-экономика» не обязательно предполагает некую распространившуюся на всю планету рыночную структуру. Скорее он описывает более или менее автономное образование, способное удовлетворить большинство своих материальных потребностей за счет внутреннего рынка. Мир-экономика характеризуется разделением труда и интенсивным обменом товарами внутри широкого географического региона, а также через пролегающие по данному региону внутренние политические границы. Исторически, следовательно, множество мир-экономик часто существовали бок о бок. Бродель, например, говорит об отдельных мир-экономиках в случае России (по крайней мере до Петра I), Оттоманской империи, домодерной Южной Азии и Китая[83].

Внутри этой парадигмы торговая система с центром в Европе долгое время была только одной из многих. Огромное значение, которое приобрела европейская мир-экономика, объясняется тем, что она способствовала возникновению сегодняшней глобализированной экономики. Появившись в XVI веке, европейская мир-система успешно вобрала в себя другие регионы, соединив их во взаимозависимый кластер с ядром, периферией и полупериферией. По мере роста ядро этой европейской мир-системы перемещалось: от Испании через Португалию и Голландию во Францию, а начиная с XIX века – в Англию и наконец в США. Другие регионы – в первую очередь Восточная Европа и Латинская Америка, за которыми следуют Африка и различные регионы Азии, – постепенно присоединялись к европейской мир-системе[84]. Представителями этой школы усиленно дебатируется вопрос о том, насколько далеко в прошлое мы можем проследить происхождение капиталистической мир-системы; сроки указываются самые разные – от XVI и XIII столетия до третьего тысячелетия до н. э.[85]

С точки зрения современного глобально-исторического подхода у теории мир-систем есть ряд существенных недостатков. Здесь имеет смысл указать три направления критики. Во-первых, исследования, основанные на этом методе, часто впадают в экономический редукционизм, делающий их одномерными. В экономических вопросах эта школа обычно игнорирует динамику и изменчивость капитализма, например переход господствующей роли от торгового капитала к промышленному. Понятие капитализма, на котором базируется эта теория (определяемое как «бесконечное накопление капитала»)[86], понимается столь абстрактно, что в ходе анализа часто теряется его историческая специфика. Еще более серьезным недостатком является трактовка других факторов надрегиональной и глобальной интеграции – политического правления, социальной динамики, культурных интерпретаций и космологий – как несущественных, второстепенных. В результате слишком мало внимания уделяется вопросу о том, насколько интеграция рынков сама является результатом ассиметричного баланса власти.

Во-вторых, создается впечатление, что Валлерстайн и другие историки его школы, по сути, априори предполагают существование системного контекста, а не разрабатывают его на основе взятых из практики примеров, не говоря уже о доказательствах существования такого контекста. В связи с этим вписывание локальных изменений в глобальные контексты выглядит несколько формальным, чтобы не сказать догматичным[87]. И наконец, в-третьих, школа мир-систем сама не свободна от некоторых элементов евроцентризма. Это в определенном смысле парадоксально. В конце концов, целью теории мир-систем – в духе «Манифеста коммунистической партии» Маркса и Энгельса – было избежать опасности объяснять взлет Европы «изнутри», исходя исключительно из внутренних факторов. Однако даже если мир-системный подход и преследовал такую цель, конечным результатом оказалась успешная интеграция мира в европейскую мир-систему. По временам кажется, что Валлерстайн спроецировал экономическое доминирование Европы (и США) в XX веке вспять – на XVI столетие