– Белла Сергеевна. – он произнёс это почти шёпотом. Но мне показалось – как пушечный выстрел.

Я остановилась. Глупо, неловко. Как девочка. Не как учитель.

Повернулась.

– Николас, привет. Что-то случилось?

– Мы можем поговорить? – он смотрел не как ученик. Не как мальчик. А как мужчина, который точно знает, чего хочет.

Моя душа сжалась. Где-то внутри прозвенел колокол моральной тревоги. А сердце тихо произнесло: да, пожалуйста, только скажи хоть что-нибудь, только не уходи.

– Здесь нельзя. – прошептала я, пытаясь выглядеть строго.

– Тогда после уроков. Парк. Как вчера.

– Николас… – я хотела сказать "это неправильно", "мы не можем", "забудь". Но язык не слушался. Сердце гремело в груди, как поезд по рельсам.

– Я просто хочу поговорить. Ты не обязана ничего… – он опустил глаза, и в этом движении было столько искренности, что я сдалась.

– Хорошо. Пятнадцать минут – и ни секундой больше.

После уроков я вышла в парк, будто и не собиралась туда.

Пальцы дрожали, словно я снова школьница на первом свидании. А ведь мне двадцать три. За плечами – колледж, диплом. Но Николас – это не просто "парень". Это – катастрофа с зелеными глазами.

Он ждал. Под деревом. Ветер играл его волосами. У него был тот самый шарф – тёмно-синий, из мягкой шерсти, в который я однажды уткнулась носом, когда замерзла в больнице. Он всё ещё пах мятной жвачкой и древесным дымом.

– Ты пришла, – улыбнулся он.

– Ты удивлён?

– Счастлив.

И как это говорить с такой серьёзностью, не моргнув, не покраснев?

– Николас, мы не можем этого делать. Это слишком…

– Странно? Запрещено? Безумно? – он шагнул ближе. – Я всё это знаю. Но я никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. Ни к одной девочке, ни к одному человеку вообще.

Я сделала шаг назад. Но внутри меня будто сдвинулись планеты.

– Ты – мой учитель, да. Но ты ещё и человек. Ты видишь меня таким, какой я есть. Без маски, без поз. Я не играю перед тобой. И ты тоже – не притворяешься.

Молчание между нами стало плотным. Как воздух перед грозой. Я чувствовала, как дрожат пальцы. Как хочется шагнуть – или убежать.

– Ты думаешь, я не боюсь? – выдохнула я. – Я просыпаюсь по ночам с ощущением, что сделала что-то ужасное. Я смотрю на других учителей и жду, что кто-то всё узнает. Я не могу объяснить даже себе, почему ты стал для меня… важным.

– Тогда не надо объяснять. Просто… не отворачивайся. Не сейчас.

Он взял меня за руку. Осторожно. Почти невесомо.

И в этот момент, когда мир будто замер, в голове снова прозвучал голос Амелии:

«Ты не безумна. Ты просто влюбилась».

Вечернее сумрачное небо опускалось всё ниже, словно разделяя нас невидимой линией, и в этом холоде мы стояли, оба словно на краю пропасти, куда хотелось упасть, но никто не мог сделать первый шаг.

Я резко отдернула руку, которая сама непроизвольно коснулась его запястья. Сердце колотилось бешено, в горле пересохло, и я боялась даже взглянуть ему в глаза.

– Николас… – голос дрожал, чуть слышный, – ты не понимаешь, что это невозможно. Ты… ты ученик. Я учитель. У меня нет права на это, никогда не было.

Он сжал губы, его взгляд горел безысходностью и отчаянием. Медленно приблизился, словно пытаясь заглянуть внутрь меня, понять, что скрывается за страхом и отторжением.

– Белла, я знаю, – сказал он тихо, но с таким упорством, что слова словно острыми иглами впивались в грудь, – я знаю, что это не просто. Но разве это должно нас останавливать? Ты думаешь, я не боюсь?

Я отвернулась, пытаясь скрыть слёзы, но они уже подступали к глазам. Дрожь пробегала по всему телу, и я не могла подобрать слова.

– Боюсь… – наконец выдохнула, – боюсь потерять всё, что у меня есть. Карьеру, уважение, себя… Мне никогда не приходилось любить, не было… не знаю, как. Я не хочу, чтобы кто-то разрушил мою жизнь, как только она начала складываться.