Тишина. Долгая. Потом затяжной вдох и:

– И что, Белка? Поцелуй как поцелуй? Или поцелуй, от которого земля ушла из-под ног и в голове заиграли флейты?

Я молчала.

– Вот именно. – ответила она за меня. – Слушай, я тебя знаю. Ты бы не переживала так из-за какого-нибудь шалопая. Ты вся в огне. Я чувствую через телефон. И ты не просто боишься. Ты – борешься с собой.

– Потому что он – ученик! – рявкнула я, и голос сорвался. – Мне двадцать три, Эми! А он… ну… чуть моложе. И я познакомилась с Костей. Помнишь, пожарный? Умный, взрослый, добрый… Он идеален. На бумаге. Как в анкете. А Николас… он как… как гроза. Врывается в жизнь и переворачивает всё. Как можно ему давать шанс, когда у тебя есть нормальный мужчина?

– Ага, “нормальный”… – усмехнулась она. – Ты с ним сколько раз виделась? Три? Четыре? Ты чувствуешь к нему хоть толику того, что только что рассказала про Николаса?

Я замолчала. Горло сжалось.

– Вот именно. – продолжила она, уже мягче. – Ты не безумна, Белла. Ты просто влюбилась. По-настоящему. И пугаешься, потому что это неподконтрольно, потому что он младше, потому что… ты не успела выстроить забор между вами. Но сердце не знает возраста. И ты это знаешь.

Я заплакала. Тихо. Горячо.

– Я боюсь, Эми. Если я поддамся этому, если сделаю шаг – он может пожалеть. Я могу пожалеть. Всё может пойти прахом. А если не сделаю – буду всю жизнь жалеть, что не рискнула.

– Значит, выбирай, что меньшее зло. Боль от ошибок… или боль от “а вдруг?”. – она сделала последнюю затяжку и выдохнула. – Я скажу тебе одно: счастье не просит разрешения. Оно приходит. Иногда в лице красивого одиннадцатиклассника, который поцеловал тебя так, что мир исчез.

И в этой иронии, в этом смешном и горьком выводе было всё, что я боялась себе признать.

– Спасибо… – прошептала я. – Я просто… не знаю, чем всё это кончится.

– Никто не знает. Но если ты не позволишь себе быть живой, настоящей, любящей – ты даже не узнаешь, с чего оно начинается.

И на том конце провода было только молчание. Тёплое. Поддерживающее. Такое, как обнимашки сквозь телефон.

Утро было до омерзения обыденным.

Серое небо, как скомканный лист бумаги, нависло над городом. Тонкий дождь моросил, как будто природа решила добавить к моей душевной неразберихе щепотку меланхолии – на всякий случай, если вдруг мне станет весело.

Я стояла у зеркала в учительской. Волосы уложены в небрежный пучок – такой, как любят мужчины, когда думают, что женщина "не старалась". Губы алые, хоть и стертые нервными прикосновениями. Взгляд… предательски блестящий. Я была, как натянутая струна – в любое мгновение могла лопнуть.

Николас сегодня будет в школе.

Он всегда там. Он теперь повсюду. В каждом коридоре, в каждом отражении в стекле, в каждом взгляде, который я старалась игнорировать, но не могла.

– Белла Сергеевна, у вас все хорошо? – спросила Марина, милая первоклашка, которую я учила рисовать осенние листья акварелью. Ее огромные глаза смотрели на меня с такой искренней заботой, что мне захотелось просто взять и заплакать.

– Конечно, Мариш. Всё прекрасно, – я выдавила улыбку. Фальшивую. Синтетическую. Как дешевые духи.

Но внутри… я горела.

Он появился, как по заказу.

В коридоре. В этой странной пустоте между звонками, когда школа будто замирает, затаивает дыхание. Николас шел, не торопясь, с тем ленивым движением плеч, которое отличает уверенных в себе парней. У него в руках был папка с чертежами – он шёл на архитектурный кружок. Да, он ещё и туда записался. Где его нет, скажите?

Я хотела пройти мимо. Просто пройти. Не остановиться. Не выдать себя. Но…