– Ты даже не представляешь, как сильно мне хочется тебе поверить, – сказала она тихо. – Но если я позволю себе шаг… мы оба можем об этом пожалеть.

– А если не позволишь… мы оба об этом точно пожалеем.

Тишина. Только ветер срывает листья с деревьев и гонит их по асфальту. Где-то вдалеке проезжает машина, вспыхивает фарами и исчезает. А мы стоим, как будто в другом времени. В другой реальности.

И она делает то, чего я не ожидал.

Она подходит ближе. Очень медленно. Смотрит на меня так, будто заглядывает в душу.

– Проводишь до подъезда? – спрашивает она едва слышно. Голос – почти шёпот. Но в нём уже нет прежней строгости.

Я киваю. Молча.

И мы идём дальше.

Но уже не как раньше. Уже – не такие, как прежде.

Это был только первый шаг. Но я знал: всё изменилось. И, возможно, самое сложное только впереди.

***

Белла.

Я сошла с ума. Без сомнений. Без вариантов. Ни намёка на трезвость разума. Кто меня вообще тянул за язык? Кто толкал к краю этой нравственной пропасти? Никто. Только я. Глупая, доверчивая, вечно романтичная Белла.

Он – ученик. Я – учительница. Всё просто. Всё запрещено. Всё логично. И всё до ужаса невозможно. Но почему тогда сердце, это предательское, пульсирующее создание, стучит с такой силой, будто хочет выломать рёбра и вырваться наружу? Почему губы до сих пор горят, словно он только что коснулся их снова?

Я стояла у окна, будто на посту, как маяк, вглядываясь в темноту, выискивая его силуэт. Словно моряк ждёт корабль, я ждала его. Хотя знала – не придёт. Не должен. Не имеет права.

А мне что теперь делать?

Я думала, что справлюсь. Что остыну. Что забуду его взгляд – этот взрослый, пронзительный, такой настоящий, что каждый раз, когда он смотрел на меня, я чувствовала, как рушится тщательно выстроенная крепость морали. Но теперь… я зацеплена. Разбита. И всё, чего я хотела – выговориться.

Я схватила телефон. Нужен был кто-то, кто вытащит меня из этого эмоционального болота. Кто-то, кто поймёт. А таких на свете у меня ровно один – Амелия. Моя огненная, безбашенная, невероятная подруга. Если кто и умел разложить чувства по полочкам, не разрушив при этом твою самооценку – так это она.

– Привет. Ты чего так поздно звонишь? Всё в порядке? – голос её был тёплым, но сразу тревожным.

Я продолжала смотреть в темноту за окном, как будто в ней могло быть решение.

– Эми… я не знаю, что мне делать… – я тяжело опустилась на стул, будто на трон королевы собственной драмы. Налила себе бокал вина – сладкого, красного, такого же волнительного, как вечер. – Мне просто нужно… услышать тебя.

– Белка, подожди. – услышала в трубке скрип дивана и детские голоса. – Андрей, посмотри за малышом. У Белки катастрофа. – затем хлопнула дверь, и я услышала знакомое щёлканье зажигалки. – Всё, я на связи. Давай. Говори.

– Эми… помнишь парня в больнице? Ну… того, Николаса.

– Боже, конечно помню! – всхлипнула она, и я почти увидела, как её глаза закатываются. – Ты серьёзно спрашиваешь? Его забудешь, как свою первую зарплату – никогда. Он как реклама духов: красивый, редкий и сводящий с ума. Что с ним не так?

Я резко вдохнула.

– Мы с ним поцеловались!

– ЧЕГО?! – услышала я, как она поперхнулась дымом. – Ты пошутила?

– А похоже на шутку?! – я почти рявкнула в трубку.

– Белла… МАТЬ ТВОЮ! Рассказывай. Всё. Не вздумай что-то утаить, я клянусь, найду его и сама спрошу. С твоим умением молчать ты ещё и "мимолётный взгляд" назовёшь трагедией.

Я тяжело выдохнула. Вино было кислым. Печень – обиженной. Сердце – разодранным.

– Ладно. Слушай. Я шла домой из школы. Задержалась, как обычно, весь день провозилась с материалами, к завтрашнему уроку готовилась. Устала, решила пройтись через парк. Там он меня и встретил. Просто подошёл. Проводил до дома. Мы говорили… ну как говорили – сердце моё говорило всё за меня. А у подъезда… он… он