– А вы бы не подошли?

Близнецы переглянулись, но больше вопросов не задавали.

Когда я прилаживала на голову Эми высокий белый парик, на пороге комнаты показался Рассел. В руке он держал две простыни.

– С вашей матерью я договорился, – объявил он улыбаясь. Затем потряс простынями. – Банни, я смастерил нам чудесные костюмы призраков. Примеришь?

Вечер выдался прохладным и туманным, идеально подходящим для Хэллоуина.

Мы обошли три квартала и насобирали целую гору конфет, яблок в карамели и других вкусностей. Потом вернулись домой, Рассел отодвинул диван и, расстелив покрывало на полу, высыпал нашу добычу прямо на середину. Мы завопили от восторга.

– Так, я взял «Франкенштейна», «Тварь из Чёрной Лагуны» и «Призрак Дома на Холме». Что выбираете?

Мы ели сладости и смотрели фильмы, сидя на полу. Потом Рассел как-то легко и незаметно принёс один велосипед, а затем и второй. Мы вдвоём быстро и ловко залатали проколы, поставили новые звёзды и натянули цепи. Эштон и Эми смотрели на нас с восхищением.

Когда фильм закончился, Рассел расстелил нам диван, а сам ушёл спать в мою комнату. Я лежала и слушала, как сопит Эми.

– Ты можешь сделать вид, что нас не знаешь, – услышала я шёпот Эштона. – Если тебе… ну, захочется.

– Глупости, – фыркнула я. – Вы классные. С чего бы мне так делать?

– Нет, – шепнул Эштон, – это ты классная.

Так в нашей жизни появились близнецы. Теперь, когда Рассел работал по ночам, со мной и Салли частенько оставались Эми и Эштон. Эми и Салли вообще вскоре стали чуть ли не лучшими подружками.

Всё началось с того, что Эми попробовалась на роль в школьном спектакле.

С тех самых пор, как мы стали общаться ближе с близнецами, я узнала, что Эми мечтает о сцене. Мечтает и жутко боится. У нас с Эштоном ушёл месяц на то, чтобы уговорить её на прослушивание в школьный драматический класс.

В тот год ставили «Удивительного волшебника из страны Оз», и Эми почти моментально утвердили на роль Дороти. Она тогда чуть в обморок не хлопнулась.

– Банни, я опозорюсь на всю школу! – в ужасе заламывала она руки на школьном дворе. – Зачем вы вообще сказали мне туда идти?

Эштон, который в этот момент был занят изучением какой-то схемы в учебнике биологии, лишь пожал плечами:

– Хочешь – откажись.

– Так, нет, чушь собачья! – Я оттёрла Эштона и фыркнула, – не слушай своего отсталого брата. У тебя всё будет пучком. Ты знаешь, что Салли была актрисой в Голливуде? Она сегодня сидит со мной. Приходи тоже. Думаю, она что-нибудь тебе подскажет.

В глазах Эми зажёгся огонёк надежды.

– Эй, а я? – возмутился Эштон, оторвавшись от изучения своей схемы. Я показала ему язык.

– Это девичник, ясно? Никаких парней.

Салли и Эми проболтали тогда всю ночь.

Признаться, меня на секунду даже кольнуло чувство ревности. Но утром, когда Эми в школьном коридоре повернула ко мне сияющее лицо и выдохнула:

– Спасибо, Банни!

Внезапно меня охватило странное чувство лёгкости и одновременно полноты. Эми и Салли казались созданными друг для друга, словно мать и дочь. Но какая-то непонятная злая судьба разлучила их. Тот же злой рок, по воле которого я почти одиннадцать лет своей жизни прожила без Рассела.

Поэтому я улыбнулась в ответ:

– Да всё пучком, Эми. Приходи когда хочешь.

Эштон с каждым годом всё сильнее увлекался биологией.

В классе биологии, каждый раз, когда дело доходило до препарирования, я чувствовала себя неловко. Эштон же, с которым мы неизменно оказывались в паре, резво брался за дело.

– Ты опять будешь командовать, да? – шутливо спросила я, когда Эштон на очередном уроке, взял в руки скальпель.

– Ну, кто-то должен делать всю работу, – ответил Эштон с улыбкой, сосредоточенно рассматривая лягушку под стеклом.