В классе, несмотря на замечания миссис Перкинс, нашей учительницы, стоял возбуждённый гул. Эми, сидевшая неподалеку, тоже присоединилась к разговору:

– Банни, ты должна признать, что Эштон действительно талантлив в этом деле. Посмотри, как аккуратно он делает разрезы!

В её голосе слышалась гордость за брата.

– Да, да, гений биологии, – подтвердила я, закатывая глаза, – с такой радостью препарирует лягушку, как будто он – Сын Сэма

Эштон, не донеся скальпель до лягушачьего брюшка, устремил на меня тяжёлый взгляд. До меня дошло, что попытка пошутить провалилась. Подняв руки в защитном жесте, я поспешила исправить ситуацию:

– Нет, режь на здоровье. Не мешаю.

Эштон вновь склонился над распластанным телом лягушки и тихо пробормотал:

– Я просто хочу свалить из Портленда так скоро и так далеко, как только возможно. А для этого нужно иметь что-то за плечами, понимаешь?

Его слова натолкнули меня на некоторые размышления.

До этого момента я никогда не задумывалась о том, зачем Эштону нужна биология. Для меня всегда было очевидно, что я хочу связать свою жизнь с механикой. Я любила разбираться в устройстве механизмов, ремонтировать машины и видеть, как они оживают под моими руками. Это было моим призванием, моей страстью. И мне было неважно, каким путём я добьюсь своей мечты.

У Эштона всё было иначе. Он выбрал профессию не ради удовольствия, а ради перспективы. Биология открывала перед ним путь прочь из родного города. Путь к возможности начать новую жизнь вдали от бедности и ограничений. Именно поэтому он проводил столько времени за учебниками, именно поэтому с таким рвением изучал каждый организм под микроскопом.

Я как-то сразу и безоговорочно приняла и начала уважать это стремление Эштона. В конце-концов, кому как не мне знать о том, как над тобой может издеваться судьба.

Поэтому, вздохнув, я взяла второй скальпель, который лежал на столе и наклонилась к Эштону.

– Честно говоря, я предпочитаю возиться с машинами, а не с лягушками. Но давай, показывай что тут к чему.

Эштон чуть заметно улыбнулся.

– Зато ты узнаешь, как выглядит сердце лягушки. Полезно, правда?

– Боже, я, кажется, не буду спать больше никогда в жизни!

Это были первые дни Рождественских каникул семьдесят пятого. Портленд окутала мягкая зимняя дымка, а воздух пропитался ароматом свежей выпечки и еловых ветвей. Улицы сияли огнями, которые мерцали в темноте, словно звёзды, спустившиеся на землю. А снег покрывал крыши домов и тротуары тонким белым слоем, придавая всему вокруг сказочный вид.

Именно этот чудесный вечер мы выбрали для того, чтобы сходить с близнецами в кино на Чёрное Рождество.

Во время сеанса Эми тряслась всем телом. А теперь, когда мы шли по припорошённой снегом вечерней улице, опасливо оглядывалась по сторонам.

– Что, думаешь сейчас из-за угла выскочит убийца с пластиковым пакетом? – Хмыкнул Эштон и ткнул сестру в бок.

Эми взвизгнула и налетела с кулаками на брата. За этот год Эштон сильно вытянулся вверх, и Эми едва доставала ему до подбородка. Это выглядело весьма комично. Я не удержалась от смеха. Эми прекратила бесполезное избиение и напустилась на меня:

– Ещё скажи, что тебе не было страшно, Банни!

Я как можно небрежнее пожала плечами.

– Год назад мы ходили с Расселом на Экзорциста. Вот тогда я чуть штанишки не обмочила. А это…

– Если бы наша мать узнала, что мы ходим на фильмы ужасов, она бы собственноручно устроила нам изгнание демона, – хихикнул Эштон.

– Банни, кому нужно продать душу, чтобы заполучить такого же классного отца? – Подхватила Эми, – иногда мне кажется, что Рассел вообще с нами на одной волне. Как тебе повезло, что он тебя удоч… ой.