О, как же сильно я в тот день хотел попасть на наши еженедельные посиделки – за то время, которое прошло с нашей последней встречи, я смог заключить неплохую сделку, что исключала меня из числа неудачников и давала иммунитет от уже так набивших оскомину доброжелательных порицаний Бориса и Влада. Поэтому не буду тратить время на рассказ о том, как забирал машину, и сразу перейду к встрече.

В тот день она прошла в слегка расширенном составе. Дело в том, что неожиданно для всех Борис привёл с собой девушку, с которой на днях познакомился в каком-то баре. Такое поведение было совсем не типичным для Бориса, но надо сказать, что как только я увидел ту девушку, мне тут же стало всё понятно. Она была настолько красива, что, глядя на неё, я враз переосмыслил само понятие женской красоты. С тех пор я точно знал, что если и есть шкала, по которой можно оценить красоту женщины, то передо мной сидит та, что достигла её максимального значения.

Её фигура и черты лица были, на мой взгляд, просто идеальны. Казалось, что в тот момент, когда Господь задумал создать женщину, он представил её именно такой. Её прекрасные, чуть ниже лопаток, тёмно-рыжие волосы в тот день будто магнитом притягивали к ней всеобщее внимание. То же можно сказать и о её изумрудного цвета глазах, вся радужка которых словно была выложена кленовыми листочками, что, как по волшебству, периодически мерцали на свету. Одним словом – она была прекрасна.

Немного наблюдений. Когда в компании появляется симпатичная девушка, то другие девушки начинают напряжённо посматривать на своих мужчин, но так, чтобы этого никто не заметил. Когда же в компании появляется хищница, чья красота уже неоспорима, а помыслы ещё не ясны, то девушки мёртвой хваткой сковывают любые движения своих мужчин, не отходя от них ни на секунду. Когда же в нашей компании появилась рыжеволосая богиня, то Вера тут же, словно капитан, сдавшийся без боя, спустила флаг на своём корабле и неспешно удалилась в трюм, где её уже ждали две верные, полусухие подружки. И имя той богини – Лили. Прекрасная и загадочная Лили.

До её появления в тот день всё казалось мне обычным – ровно настолько, насколько обыденной может быть собственная жизнь, когда перестаёшь её замечать. Эта комната, наши встречи, даже лица друзей – всё слилось в серую массу привычного. Я думал, что знаю каждый угол здесь: выцветшую медвежью шкуру, которую мы когда-то считали роскошью, диван с вечно спорящими Владом и Борисом, зелёную обивку мебели с её унылым клетчатым узором. Всё было настолько знакомым, что перестало существовать.

Но когда вошла Лили – мир треснул. Внезапно я увидел. По-настоящему. Медвежья шкура у моих ног оказалась не трофеем, а жалкой тряпкой, потертой до безжизненности. Диван, на котором сидели мои друзья, больше не выглядел уютным – теперь это была просто потрёпанная мебель с безвкусной обивкой, на которой два взрослых мужчины разыгрывали один и тот же скучный спектакль. "Богатство, власть, уважение" – их диалог, который раньше казался мне хоть и наивным, но достойным, теперь звучал как бред.

Я огляделся – и комната рассыпалась на части. Камин, в котором мы давно не разводили огонь, был просто чёрной дырой в стене. Окна, через которые лился свет, не освещали, а обнажали – пыль на подоконниках, потёртые шторы, тусклые стёкла. Картины на стенах, которые я раньше считал красивыми, вдруг стали бездарными поделками. Оленьи рога – не охотничьей гордостью, а позорным трофеем чужого убийства.

А Вера… Боже, Вера. Она сидела в углу, уткнувшись в бокал вина, и теперь я понял: она не "размышляет", не "ищет ответы". Она просто напивается. Две пустые бутылки рядом – не "символы поисков", а свидетельство её бегства. От чего? От этой комнаты? От нас? От самой себя?