– Тебя это не касается.

– Если это вещи с ваших жертв, то я их не надену.

Павел осекся на полуслове, сжав одно из платьев в руках до треска, и опустился на край кровати:

– Это вещи моей жены.

– Оу, – голос девушки как-то неестественно дрогнул, – так вы женаты? А она не будет против, что я ношу её вещи?

– Ей уже все равно. Она мертва.

Она прижалась щекой к постели и коснулась его колена. Волков удивленно посмотрел на неё, но не двинулся с места, – хоть и странный способ сочувствия, но необходимый в первую очередь ей самой. Для него давно перестала существовать искренняя забота о ком-то, кроме себя самих. У людей так было принято, глубоко в подсознании, почти незаметно. Вся эта поддержка, соболезнования, похлопывания по плечу и грустные улыбки – лишь попытка избавить себя от чужой боли, случайно подхваченной.

Но Дарья продолжала глядеть на него полными тоски глазами и выводила пальцем витиеватые узоры на ткани его брюк. Это становилось почти неприлично.

– Что ты делаешь?

– Вас так хочется пожалеть. Вы холодный и вечно угрюмый, потому что вас никто не обнимал и не жалел. Можно вас обнять?

– Даже не вздумай.

Вопреки настоятельным просьбам и угрожающему выражению лица, девчонка взобралась с ногами на кровать, сминая под собой брошенную одежду, и крепко обвила руками мужчину со спины. Её холодный, как у щенка, нос уткнулся в его позвоночник, чуть ниже шеи, и он невольно вздрогнул. Для неё это было, как обнимать притаившегося хищника, и потому сцепленные на его груди ладони дрожали. Это раздражало даже больше, чем сами объятия, – так сильно, что он схватил её пальцы и сжал.

– Ты точно дурная, – тихо фыркнул он, на что она лишь захихикала как-то по-дурацки неловко.

– Та женщина, ваша клиентка, на самом деле назвала меня замарашкой?

– Ты именно так и выглядела. Поэтому будешь носить то, что я тебе дал.

– Она себя-то в зеркало видела? Престарелая, а красуется так, будто Моника Белуччи.

Волков не сдержал усмешки:

– Она решила, что я не прочь стать её любовником. Я послал её к Бергману.

Блондинка тут же отцепилась и удивлено заглянула в его лицо, навалившись на плечо:

– Правда? Не верю!

– Спросишь у него при встрече, – он попытался столкнуть её с себя – от хоть и небольшого, но все же ощутимого веса начинала ныть шея, – все, иди. У тебя теперь есть своя комната.

– Можно последний вопрос?

– Прямо-таки последний? Ты конвейер вопросов, – мужчина вздохнул, поднявшись с кровати, – давай сыграем в игру? Если ты задаешь вопрос, то я честно отвечаю и задаю свой. И, соответственно, наоборот.

– А в чем азарт?

– В том, что иначе я больше не буду отвечать на твои вопросы.

Конечно, это не было простым предложением глупой детской игры. Сделка с Дьяволом существует, и именно так обыденно её и заключают. Девочка попалась.

– Ладно, – она принялась собирать одежду, – задавайте свой вопрос.

Он еще раз внимательно оглядел её, цепляясь за все странные детали образа. Замарашка отличалась особой грациозностью, что никак не билось с внешним видом. Будто из приличной семьи с культурой и воспитанием её вышвырнули на холодную, суровую улицу.

– Кто твои родители?

– Они больше для меня не существуют, – в голосе прорезалась стойкая, застарелая ненависть.

– Почему?

– Им никогда не было до меня дела. Сдали в пансионат, требовали быть кем угодно, кроме самой себя. Когда я пришла с проблемой, – она ткнула себя в висок, – сдали в психушку. Решили, что я наркоманка и сошла с ума от порошка.

– Интересно, – задумчиво пробормотал Павел, снова запирая шкаф.

– Теперь мой вопрос. Почему вы закрываете этот шкаф?

– Чтобы никакие ненавистницы халатов не рылись в вещах моей жены.