Я резко вынырнула из собственного плена, останавливая машину у двухэтажного домика с бо́льшим газоном, вырванного с обложки рекламного ролика.

– Мне не нужен профайлер.

– Уверена? У нас нет портрета.

– Потому что нет информации! Семья может рассказать куда больше, чем кто-то посторонний, Джек. И начнём мы с родителей Тиффани. Что-то не так в их семьях, большинство таких дел связаны именно с этим. Подростки становятся чужими дома, непонятыми и с лёгкостью доверяют свою жизнь чужаку, обещающему счастливое будущее. Быть может, они знали похитителя настолько хорошо, что добровольно пошли следом? Хотели сбежать от собственного дома.

«Может, я тоже хотела?»

Дом Флайв выглядел как типовое жилище среднестатистической Американской семьи. Молочный деревянный фасад, не отличающийся от остальных строений по улице, зелёная травка вокруг, постриженная безупречно ровно, аккуратные цветочные клумбы вдоль низкого заборчика, ведущего на задний двор. Семья среднего материального достатка, об этом говорит потрёпанный «Форд» на парковке. Несомненно, многоуважаемые в обществе и «правильные» до тошноты, если верить словам шерифа.

Омелия Флайв открыла двери немедленно, её бесцветное лицо выдавало постоянную тревогу и почти ощутимый ужас. Светлые, как у дочери, волосы, уложены в изящную причёску и безупречно вяжутся с чистой, белой кофточкой, тщательно заправленной в светлые джинсы.

– Вы нашли её? Нашли мою дочь? – она выскочила на порог дома, хватая меня за руки.

– Простите, но мы приехали, чтобы заняться поисками. Нам необходимо поговорить с вами, Омелия. Это Агент Форбс, я спецагент Хайдеган, можем мы пройти в дом?

Она кивнула и пошатнулась, я подхватила исхудавшее тело под руку, помогая хозяйке вернуться внутрь. Нас встретила просторная гостиная с белыми стенами, увешанными семейными фотографиями. Всё до мельчайших деталей здесь сочеталось друг с другом, подбиралось с хронологическим порядком и вызывало ассоциации с больничной палатой в психиатрической клинике. Налицо был явный перфекционизм, что выдавался каждым движением хозяйки дома. Она то и дело поправляла что-то на комоде, сбивчиво отвечая на вопросы Джека, несколько раз сбе́гала проверить входную дверь и едва не упала в обморок, когда я, намеренно положила чайную ложечку не на предоставленное блюдце.

– У вас есть психологические заболевания, Омелия? – я задала вопрос прямо, не желая терять время на и без того известные сухие факты. Нет. Мне нужна была истина, скрытое грязное бельё каждого из них. – У вашей дочери оно тоже было, я права?

Женщина рухнула на диван напротив нас и вцепилась руками в собственный фартук. Невооружённым взглядом можно было заметить, как в ней борется сразу две личности, одна из которых готова рассказать всё, вторая же, забилась в угол и прячется от окружающих.

– ОКР.

Три буквы способны раскрыть множество тайн и наполнить происходящее глубоким смыслом.

– Вы лечитесь? – спросил Джек, записывая ответы в блокнот.

– Нет… мой муж против. Это всё в женской голове, понимаете? Я могу жить с этим совершенно нормальную жизнь и без препаратов. Крис говорит, что нам просто нечем заняться, отсюда и мысли. Тиффани тоже это чувствует, у неё… Проблемы с зависимостью.

– Что вы имеете в виду? – я сверлю её взглядом, не позволяя думать над ответом. Мне нужна правда. Жестокая, грубая, несуразная, но правда.

– Алкоголь, наркотики, секс, что угодно. Она моментально втягивается и начинается настоящий Ад, – Омелия начинает говорить быстро и сбивчиво, – Наш священник, преподобный Николас, говорит, что это пройдёт с возрастом, она посещала его учения три раза в неделю. Она умная. Умная, но всегда старается недостаточно. Расстраивает отца.