Черная птица. Трилогия. Книга первая Виктор Штейн

Корректор Татьяна Князева

Иллюстратор Анастасия Кременецкая

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Виктор Штейн, 2025

© Анастасия Кременецкая, иллюстрации, 2025

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-2846-2 (т. 1)

ISBN 978-5-0067-2844-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

13 мая 1972 г.

Забайкальский край,

поселок Хилок

Яркий свет луны пробивался сквозь неплотно закрытые шторы больничной палаты. На единственной кровати, находящейся в ней, лежала женщина. Глаза ее были закрыты. На вид ей было лет семьдесят пять – восемьдесят, но реального ее возраста не знал никто, и даже она сама. Шалва, так ее звали, перестала делать зарубки на родовом бревне после того, как перешагнула цифру сто. «Какая разница, – подумала она тогда, – я пожила достаточно». Было это в день полной луны лет десять-пятнадцать тому назад.

Приближение своей смерти она почувствовала за три месяца, поэтому время подготовиться у нее было. Шалва навела порядок в доме, собрала в коробку все фотографии и книги. В другую коробку она сложила все, что использовала для исцеления больных и нуждающихся: свой бубен, который ей подарил отец на ее десятилетие, любимый варган1, свою одежду – маньак2 и порук3, мешок с сушеными травами и все остальное. Теперь осталось сделать одно, наверное, самое важное в ее долгой жизни дело – дождаться мальчика. Она думала о нем постоянно, и даже во сне, находясь в полузабытьи, Шалва ни на миг не прерывала своей связи с маленьким сердцем только что появившегося на свет мальчика, находившегося от нее в шести тысячах километров.

Шалва была шаманом в четвертом поколении. Складывая тогда вещи, она задумалась: «Как получилось, что ее род прерывается именно на ней? Неужели она виновата в этом? Как ни уговаривала она свою дочь перенять ее способности и продолжить многолетнее дело, но ведь нет! Шура выросла на идеях равенства и братства, так популярных в послереволюционные годы. И все, чему она научила ее в детстве, пошло прахом – Шура от этого отказалась. И ведь и замуж вышла за ярого коммуниста, переехавшего в Хилок с Украины. Как же он ей голову вскружил – молодой, красивый, начальник пожарной части района, убежденный коммунист и руководитель местной партийной ячейки. Он забрал ее у меня и заставил отказаться от знания, которое я ей практически уже передала. Потом – Зина, их дочь. Хорошая девочка, но ведь и с ней они запретили мне общаться. Николай, отец Зины, так и сказал: «Будешь свои ведьминские руки на нее накладывать – посажу тебя, не трогай мою дочь». Потом у нее своя доченька родилась – Ирина. Хорошая такая девочка, правнучка моя, но ведь они и к ней подойти мне не давали. Да и способностей, как ни странно, не обнаружилось у нее особых. Это удивительно, не впитала она в чреве матери расположенности своей к моему умению. Но мальчик! Второй ребенок Зины, мой правнук. Ведь как удивительно все получилось, и против закона, и против правил. Отец мне всегда говорил: «Будущего шамана выбирают сами духи. Только они решают, кому будут покровительствовать, но ты должна быть умелой и чуткой. Твоя дочь и ее дети – обрати внимание на них, девочки довольно чувствительны и награждены от рождения многими способностями. Духи любят женщин, но благосклонны и к мужчинам».

Когда мальчик появился на свет, я аж подпрыгнула во сне! Почему так рано? Только шесть месяцев в чреве матери провел. Не потому ли, что я помирать собралась? А ведь так и есть: я причина его раннего рождения. Духи хотят, чтобы мы встретились здесь, на этой земле. Значит, так тому и быть. Но ведь как слаб он, я еле чувствую биение его сердца, и сколько в нем силы, желания жить, и ведь он уже видит сны – настоящие, он видит то, на что еще никогда не смотрели его глаза. Я должна помочь ему и дождаться встречи с ним, и духи поддержат меня в этом».

В тот же день,

13 мая 1972 г.

Город Горький

Малыш был очень слаб. Лежащий под стеклянным колпаком мальчик был маленьким и худеньким, его кожа имела фиолетовый, с красными прожилками цвет. Грудь малыша медленно поднималась и опускалась, при этом его маленькие пальчики чуть сжимались и разжимались все вместе, так как были сращены между собой. Врачи не стали после рождения разделять их, глядя на его низкие показатели жизнедеятельности и опасаясь за жизнь малыша. «Сделаем позже», – сказали они родителям. И подумали: «Если выживет».

Главный врач роддома, поглаживая правой рукой усы, разговаривал с мамой мальчика в своем пахнущем после ремонта краской кабинете.

– Зина, ну пойми, нельзя этого делать. Я вообще не очень понимаю, как он живет. Ну показатели ведь нулевые почти. Как будто сам Бог его сердечко заставляет биться своей рукой. Нельзя его трогать, мы даже в больницу его не можем перевести.

– Дмитрий Яковлевич, ну послушайте, это нужно, тогда у него будет шанс. Бабушка сказала, что он доедет и она ему поможет.

– Зина, ну ты себя слышишь? Ну какая бабушка, он нуждается не просто в медицинском уходе, а в реанимации! Допустим, она там хоть супершаманка, бабушка твоя, дай бог ей здоровья, но ты сама-то себя слышишь? Шесть тысяч километров: шесть часов на самолете, потом поезд, потом машиной – трое суток ведь вам добираться! Не довезете вы его. Ты только его родила, шести месяцев нет, как он жив-то вообще?!

– Дмитрий Яковлевич, вы не понимаете, она не попросила, она приказала так сделать. Никто и никогда не спорит с Шалвой! Если она сказала, то так и нужно поступить, только так! – по щекам женщины потекли слезы, но она знала, что ей нужно сделать и через что придется еще пройти, поэтому держалась изо всех сил.

– Хорошо, Зина, но ты убьешь его. Сейчас напишешь мне расписку, что всю ответственность ты берешь на себя и забираешь ребенка. Черт, да меня попрут с работы, еще и статью за халатность прикрутят!

– Все будет хорошо, бабушка сказала, что под ее защитой он доедет, она ему помогает. Давайте бумагу, я напишу.

Написав расписку, женщина устало откинулась на спинку стула и закрыла глаза: «Но почему все так? Почему все пошло не по плану?»

Семья Обогаевых месяц назад прибыла из маленького Забайкальского поселка Хилок в город Горький. Приехали на разведку, собираясь переезжать из Забайкалья в европейскую часть, поближе к Москве. Поселились втроем с мужем и семилетней дочкой у друга семьи Паши, который перебрался в Горький четыре года назад. На самом деле Паша и уговорил их на переезд. В Горьком он неплохо устроился, получив работу главного инженера в одном из строительных трестов. Паша уже предварительно и договорился обо всем.

– Зина, – сказал он ей тогда по междугороднему телефону, – приезжайте. Я тут предварительно решил все. Толю берут мастером в трест, у меня будет работать. Тебя договорился в стройбанк устроить, пока учетчиком, но там быстро можно дорасти до помощника бухгалтера и выше. Самое главное – общежитие вам дают, девять метров, правда, но ничего, главное ведь с чего-то начать. Год-два поработаете, и выбьем вам квартиру.

– Паша, спасибо тебе, друг сердечный, – крепко прижимая трубку к уху, почти прокричала ему Зинаида. – Мы приедем, но пока только осмотреться, город увидеть, как там и что у вас. Если все сложится, мне ведь рожать через четыре месяца, так и родим в Горьком. Там ведь, наверное, и роддома, и врачи получше, чем у нас тут.

На том и порешили и, купив билеты на «Красную стрелу»4, отправились в Горький с пересадкой в Кирове.

За шесть дней до этого,

7 мая 1972 г.

Город Горький

Когда почтальон принес телеграмму и муж привез ее в роддом, сердце Зины невольно екнуло. «Отец, – подумала она. – Ведь у него больное сердце». С дрожью в руках взяв бумажный листок, она прочитала: «Зина, мальчика привезите ко мне, немедленно. В больницу. Шалва».

«Да как так, ведь еще и не сообщали никому о рождении сына! Но о чем я, это ведь Шалва. – Зинаида задумалась. – Дорога в Забайкалье долгая, даже если билеты на самолет до Читы есть, то добираться три дня. В Чите нужно доехать до железнодорожного вокзала, сесть на проходящий поезд до Хилка и там, договорившись с машиной, добраться до бабушки. Но ехать надо, Шалва никогда не ошибается и ничего просто так не говорит. Надо разговаривать с Дмитрием Яковлевичем, нужно его убедить, нужно все ему объяснить».

15 мая 1972 г.

Забайкальский край,

поселок Хилок

Старенький «Москвич-401» пробирался по ночным улочкам Хилка, подпрыгивая на ухабах грунтовой дороги. Асфальта местные жители отродясь не видели. Зинаида сидела на заднем сиденье машины, держа на руках завернутого в байковое одеяльце ребенка. Малыш, измученный долгой дорогой, наконец уснул. Под мерное урчание мотора она тоже задремала, ежась от холода и пытаясь согреться, прижимая к себе малыша. Печка в машине не работала, а на улице было не больше пяти градусов тепла. Таковы забайкальские капризы погоды: днем может быть плюс тридцать пять, а ночью – плюс пять или меньше. Суровый край, что и сказать. Как же она устала!

Паша сумел договориться через своего начальника и купить билеты на самолет до Читы. Мишу забирали из роддома на такси и сразу поехали в аэропорт. Миша – это имя Зинаида выбрала для сына еще до его рождения. «Конечно, все родственники будут против, – подумала она тогда, – не бурятское ведь имя, не наше. Но и жить сыну придется не на своей исконной родине, а почти в самом центре СССР. Пусть будет Миша». На том с мужем и порешили. Прилетев в Читу рано утром, с учетом шестичасовой разницы во времени с Горьким, семья Обогаевых поехала на железнодорожную станцию. До посадки на поезд №037 «Владивосток – Москва» было еще десять часов, которые они провели на вокзале в комнате матери и ребенка.