Наступила тишина. Один из самых ярых спорщиков почесал щёку, переглянулся с другими и буркнул:

– Ладно… командир. Тебе виднее.

Тяжесть в воздухе медленно рассеялась. Кто-то подлил кассуле в котелок, кто-то снова запел, а Гюнтер усмехнулся, откинулся на спину и, приподняв руку в кулаке, сказал:

– Ну что, кто ещё хочет кассуле? Пока горячая, как ненависть к фрицам!

Смех прокатился над кострами – усталый, но настоящий. Кто-то хлопнул по плечу соседа, кто-то поднял кружку повыше. На миг показалось, что война где-то далеко.

Таким я помню сорок четвёртый год. Не всё в жизни – победы. Но именно такие водовороты событий и определяют, кем ты станешь, и что будешь делать дальше.

Франция, Мазе-Сен-Вуа. 8 мая 1944 год. Два месяца спустя.

Тишина стелилась густым туманом, не нарушаемая ничем, кроме тихого шороха ветра, скользящего по грязной земле. Я помню тот день: беззаботная искра вспыхнула пожаром, а затем, словно во сне, увлекла меня в прошлое.

Я стоял, сжимая в руках бинокль, всматриваясь в чёрные силуэты на горизонте – траншейные окопы, в которых укрывались наши враги. Мои пальцы застыли на стекле. В темноте угадывались знакомые очертания, но в то же время они были пугающе чужими. И всё же именно здесь, в этой мёртвой земле, я чувствовал себя более живым, чем когда-либо.

Между самоотверженностью и детской мечтой – я оказался здесь. Я просто хотел жить, как все. Но теперь стою на грани двух миров, как забытое воспоминание, пыль, поднятая боем. Север и Юг. Я между ними, словно ветка, рвущаяся на части.

Война… Она коснулась каждого. Она забрала нас, как бурный поток, смывающий всё на своём пути. Я хотел лучшего для своей страны. Но вместо этого втянул в этот ад невинные души. Мы верили, что победа близка, что наступит новая эра. Я тоже верил. Ошибался. Мы все ошибались.

Я вспоминаю Париж, свою Родину, и сердце сжимается от боли. Как я люблю эту страну, её улицы, её запахи. В каждом уголке, в каждом переулке живёт что-то родное. Но я отдал ей всё. А она потребовала ещё больше. Родители гордились бы мной, если бы знали, что я стал частью истории. Но кто я теперь? Какое место я занимаю в этой истории?

Помню тот день в Париже. Толпы людей на площади. Бастующие с красными флагами, с криками: «Долой Лебрена!» Я стоял среди них, молча наблюдая. Они верили, что борются за справедливость. Я видел это иначе. «Ещё немного – и вся страна будет с нами, восторжествует правда,» – думал я. Но я снова ошибался. Мы все ошибались.

Когда-то я был юным и наивным. Мечтал об учёбе, о мирной жизни, о любви. Казалось, всё будет хорошо.

Но теперь я с оружием в руках – против своей страны. Против не одной – против двух. Юг… буржуазный, слабый. Я мог их понять. Они тоже хотели лучшего. Но мы были слишком разными. Красные и синие. Коммунисты и капиталисты. В теории революция казалась правильной. На передовой всё выглядело иначе.

Я вспоминаю Эрнесто, моего друга с Кубы. Он всегда говорил, что даже малый отряд может одержать победу. Я не спорил. Наблюдал, как он сражался, как верил в победу. Может, он был прав. Мне оставалось только смотреть.

Как-то ко мне подошёл мальчик. Ему было лет десять, не больше. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Как его звали? Ах да, Арнольд Лейн. Он спросил: «Когда закончится война?» Его голос дрожал, звучал пусто, как эхо. И я не знал, что ответить. Мы все надеялись на конец этого конфликта, когда он наступит?

И тогда я понял… Война началась потому, что мы поверили. Поверили, что сможем победить, изменить ход истории, вернуть всё назад. Но что-то пошло не так.