Не меньшей стойкостью отличались и малочисленные белогвардейские части, состоявшие преимущественно из казаков и офицеров. Причем помимо большевиков они втайне презирали и ненавидели своих невольных союзников – Народную армию «Комуча» («Комитета членов Учредительного собрания»). Вот где, действительно, хватало «всякой твари по паре». В армии «Комуча» можно было встретить и рабочих, и насильно мобилизованных крестьян, и представителей интеллигенции. В общем, всех тех, кого привлекали позиции умеренных социалистов – меньшевиков и правых эсеров. Одного из таких вояк Лев, за малым, не взял в качестве «языка». Во время одного разведывательного поиска он неожиданно наткнулся на мирно спавшего под деревом гимназиста, винтовка которого аккуратно лежала рядом. Как видно, горе-часовой не смог дождаться смены караула. Сон оказался сильнее!

Лев хотел было скрутить подростка, но потом передумал. Вместо этого он вытащил из кармана свой «маузер» и негромко постучал по стволу дерева:

– Ку-ку!

Гимназист мигом вскочил на ноги, протирая обеими руками заспанные глаза.

– Ну что, будем сдаваться, защитник демократии, или как?

Лицо «комучевца» передернула гримаса ненависти:

– У-у-у, красная сволочь! Стреляй! Все равно ничего не скажу!

– Кричишь, а губы-то дрожат. Да и голос на фальцет срывается. Тоже мне, герой нашелся! Толком ещё не пожил, а уже умирать собрался. Ладно, ступай себе с богом.

– Куда? – не поверил собственным ушам гимназист.

– На Кудыкину гору! К своим, конечно. Только винтовочку я тебе не отдам, уж не обессудь. А то отбежишь подальше, да и стрелять надумаешь. Своим сам какую-нибудь правдоподобную историю об утере оружия сочинишь.

Гимназиста не пришлось долго уговаривать. Только пятки и засверкали! Провожая его взглядом, Лев подумал о том, насколько кардинально отличается их мировоззрение друг от друга. А ведь всего каких-то пять – семь лет разницы в возрасте. Но каких! Пока один спрягал латинские и греческие глаголы и переживал из-за плохих оценок в кондуите, другой успел воочию увидеть, что такое война. Да не одна мировая, а ещё и гражданская, с двумя революциями в придачу. Оттого и казался он себе сейчас глубоким стариком, прожившим как минимум лет девяносто.

В том же, что отпустил классового врага, Лев ничуть не раскаивался. Да и что мог рассказать простой гимназист? А в нашем штабе его бы наверняка в расход пустили. Нет уж. Пусть лучше живет. Пока…

5

Однако поучаствовать в обратном отвоевании Казани Льву так и не довелось. В середине месяца он вместе с другими надежными бойцами был откомандирован в Пермь, в распоряжение разведотдела 3-й Красной армии. Там, в условиях относительной стабилизации фронта, пока шла борьба с врагами внутренними. 16 августа в Пермской ЧК получили срочную телеграмму из Москвы. В ней предписывалось тщательнейшим образом досматривать пассажиров всех идущих на восток поездов. Предполагалось, что среди них могут затесаться белогвардейские курьеры, путешествующие по подложным документам. А поскольку сотрудников в местной ЧК явно не хватало, то для её усиления и стягивали чекистов и разведчиков чуть ли не со всего Восточного фронта.

Попал в досмотровую команду и Лев. К своим новым обязанностям он старался относиться добросовестно. И однажды свежеиспеченному чекисту улыбнулась-таки удача. В тот день, обходя вагоны, юноша обратил внимание на обычного с виду мастерового, сидевшего на полке с чемоданчиком на коленях. Вроде ничего подозрительного. Лишь барабанившие по ручке чемодана пальцы говорили о некотором волнении своего хозяина. Они-то его и выдали. Слишком белые и холеные. Лев знал, как выглядят пальцы подлинных мастеровых с их мозолями, обломанными ногтями и вечными трещинами с набившимся внутрь машинным маслом, которое уже не отмыть никаким мылом. А значит, и весь внешний облик, вплоть до кепки и косоворотки, не более чем искусная декорация.